Неточные совпадения
Янтарь на
трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада,
Духи в граненом хрустале;
Гребенки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые,
И щетки тридцати родов
И для ногтей, и для зубов.
Руссо (замечу мимоходом)
Не мог понять, как важный Грим
Смел чистить ногти
перед ним,
Красноречивым сумасбродом.
Защитник вольности и прав
В сем случае совсем неправ.
— Н… нет, видел, один только раз в жизни, шесть лет тому. Филька, человек дворовый у меня был; только что его похоронили, я крикнул, забывшись: «Филька,
трубку!» — вошел, и прямо к горке, где стоят у меня
трубки. Я сижу, думаю: «Это он мне отомстить», потому что
перед самою смертью мы крепко поссорились. «Как ты смеешь, говорю, с продранным локтем ко мне входить, — вон, негодяй!» Повернулся, вышел и больше не приходил. Я Марфе Петровне тогда не сказал. Хотел было панихиду по нем отслужить, да посовестился.
— Уж-жасные люди, — прошипел заика: ему, видимо, тоже хотелось говорить, он беспокойно возился на диване и, свернув журналы
трубкой, размахивал ею
перед собой, — губы его были надуты, голубые глазки блестели обиженно.
Опять появились слуги: каждый нес лакированную деревянную подставку, с
трубкой, табаком, маленькой глиняной жаровней, с горячими углями и пепельницей, и тем же порядком ставили
перед нами. С этим еще было труднее возиться. Японцам хорошо, сидя на полу и в просторном платье, проделывать все эти штуки: набивать
трубку, закуривать углем, вытряхивать пепел; а нам каково со стула? Я опять вспомнил угощенье Лисицы и Журавля.
Он кончил и
передал топор туземцу, а тот
передал ему
трубку.
Жил ты у великороссийского помещика Гура Крупяникова, учил его детей, Фофу и Зёзю, русской грамоте, географии и истории, терпеливо сносил тяжелые шутки самого Гура, грубые любезности дворецкого, пошлые шалости злых мальчишек, не без горькой улыбки, но и без ропота исполнял прихотливые требования скучающей барыни; зато, бывало, как ты отдыхал, как ты блаженствовал вечером, после ужина, когда отделавшись, наконец, от всех обязанностей и занятий, ты садился
перед окном, задумчиво закуривал
трубку или с жадностью перелистывал изуродованный и засаленный нумер толстого журнала, занесенный из города землемером, таким же бездомным горемыкою, как ты!
На другой день, ранним утром, началась казнь. На дворе стояла уже глубокая осень, и Улиту, почти окостеневшую от ночи, проведенной в «холодной», поставили
перед крыльцом, на одном из приступков которого сидел барин, на этот раз еще трезвый, и курил
трубку. В виду крыльца, на мокрой траве, была разостлана рогожа.
Протока сделала еще один поворот вправо, и вдруг
перед нами совсем близко появилась небольшая юрточка из корья. Из нее вышла маленькая сморщенная старушка с длинной
трубкой.
Многие из французских офицеров плакали; другие, стараясь показывать совершенное равнодушие, курили
трубки, идя
перед своими взводами.
И теперь на столе
перед ним стоял небольшой прибор, с несколькими
трубками, расположенными по радиусам.
Далее — тоже довольно большой портрет сурового на вид старика в генеральском екатерининских времен мундире, с подзорной
трубкой в руке и с развернутою
перед ним картою, — это был прадед Бегушевых.
По всем двенадцати телефонам типографии звонили непрерывно, и станция почти механически подавала в ответ в загадочные
трубки «занято», «занято», и на станции,
перед бессонными барышнями, пели и пели сигнальные рожки…
Акакий Акакиевич, повесивши сам шинель свою, вошел в комнату, и
перед ним мелькнули в одно время свечи, чиновники,
трубки, столы для карт, и смутно поразили слух его беглый, со всех сторон подымавшийся разговор и шум передвигаемых стульев.
Беккер точно поджидал кого-то. Он сидел на стуле, покуривая из фарфоровой
трубки с выгнутым чубуком, увешанным кисточками; на голове его красовалась плоская, шитая бисером шапочка, сдвинутая набок; на столе
перед ним стояли три бутылки пива — две пустые, одна только что начатая.
Гораздо после полудня вышел полковник к нам, и вообразите — в белом халате и колпаке. Уверяю вас! мало того — не снял
перед нами колпака и даже головою не кивнул, когда брат и я, именно, я, отвешивал ему, с отклонением рук, точно такой поклон, как, по наставлению незабвенного домине Галушкинского, следовало воздать главному начальнику. Притом, как бы к большему неуважению, курил еще и
трубку и, не
Сад. Большие, старые липы. В глубине, под ними, белая солдатская палатка. Направо, под деревьями, широкий диван из дерна,
перед ним стол. Налево, в тени лип, длинный стол, накрытый к завтраку. Кипит небольшой самовар. Вокруг стола плетеные стулья и кресла. Аграфена варит кофе. Под деревом стоит Конь, куря
трубку,
перед ним Пологий.
Я слушаю… Да. Личный адъютант его светлости поручик Шервинский… Здравия желаю, ваше превосходительство… Как-с? (Пауза.) Болботун?!.. Как, со всем штабом?.. Слушаю!.. Так-с,
передам… Слушаю, ваше превосходительство… Его светлость должен быть в двенадцать часов ночи. (Вешает
трубку.)
Перед окнами стоял опрятный стол, покрытый разными вещицами; в углу находилась полочка для книг с бюстами Шиллера и Гёте; на стенах висели ландкарты, четыре греведоновские головки и охотничье ружье; возле стола стройно возвышался ряд
трубок с исправными мундштуками; в сенях на полу лежал коврик; все двери запирались на замок; окна завешивались гардинами.
Приехал заседатель Федосеев и тотчас после приезда пригласил нас к себе на въезжую избу.
Передав нам несколько писем, он попросил других присутствующих удалиться и сам запер за ними дверь. Подойдя затем к столу, он расстегнул форменный сюртук, как будто ему было душно, и стал набивать себе
трубку. Он был, казалось, в каком-то затруднении и даже в некотором замешательстве.
Вероятно, он забыл место, но сознаться ему в этом, как старому охотнику, особенно
перед своим всегдашним соперником — сотским, не хочется, и я слышу, как он, не выпуская изо рта короткой
трубки, ворчит что-то про «злодиев» и «бисовых сынов».
— Мудрости Господни! — молвил в раздумье Патап Максимыч. Проговорив это, вдруг увидел он, что лесник Артемий, присев на корточки
перед тепленкой и вынув уголек, положил его в носогрейку [
Трубка, большею частью корневая, выложенная внутри жестью, на коротеньком деревянном чубучке.] и закурил свой тютюн. За ним Захар, потом другие, и вот все лесники, кроме Онуфрия да Петряя, усевшись вкруг огонька, задымили
трубки.
На другой день
перед обедом, когда тетя Полли и Гильдегарда, с помощью отца и двух дворовых, перекладывали в риге больных на свежие подстилки из кострики, на которую разостлали рогожи, в ригу неожиданно вошел исчезнувший по осени с нашего горизонта майор Алымов, а за ним шли его легавый «Интендант» и мальчик с табачным кисетом и с
трубкой.
Володя поднял голову и увидал
перед собой молодого человека лет тридцати, в черном сюртуке, поверх которого был передник, в чистом белье и цилиндре, держащего в руке
трубку, из которой струя воды обливала улицы. Это был поливальщик улиц, и с первого взгляда Володя принял его за американца.
Удэхеец вбил два колышка в снег
перед входом в свое жилище, затем обошел юрту и у каждого угла, повертываясь лицом к лесу, кричал «э-е» и бросал один уголек. Потом он возвратился в жилище, убрал идола с синими глазами, заткнул за корье свой бубен и подбросил дров в огонь. Затем Маха сел на прежнее место, руками обтер свое лицо и стал закуривать
трубку. Я понял, что камланье кончено, и начал греть чай.
Иногда здесь можно видеть одну или две цветные подушки в виде валиков и
перед ними резные столбики в 30 сантиметров высотою и с отверстиями в верхних частях, в которые вставлены курительные
трубки.
Он старался поудобнее улечься и уснуть, но это ему не удавалось; чухонец несколько раз засыпал, просыпался и закуривал
трубку, обращался к нему со своим «га!» и вновь засыпал, а ноги поручика всё никак не укладывались на диване, и грозящие образы всё стояли
перед глазами.
Долго усидегь он не мог и стал медленно шагать из угла в угол обширной комнаты, пол которой был покрыт мягким ковром.
Трубка, которую он держал в руках, давно потухла, а князь все продолжал свою однообразную прогулку. Он переживал впечатления дня, сделанные им знакомства, и мысли его, несмотря на разнообразие лиц, промелькнувших
перед ним, против его воли сосредоточились на княжне Людмиле Васильевне Полторацкой. Ее образ носился неотвязно
перед ним. Это его начинало даже бесить.
— Летом я носил на террасу
трубку, которую их сиятельство изволили курить после обеда
перед сном на вольном воздухе.
— Приехал я, в доме у них дым коромыслом, — повествовал старик, сидя с
трубкой в зубах на диване своего кабинета, сидевшему
перед ним смертельно бледному сыну, — два доктора.
После того как место парка около беседки-тюрьмы было приведено в порядок и сама беседка тщательно вычищена, князь Сергей Сергеевич сам осмотрел окончательные работы и приказал оставить дверь беседки отворенной. Вернувшись к себе, он выпил свое вечернее молоко и сел было за тетрадь хозяйственного прихода-расхода. Но долго заниматься он не мог. Цифры и буквы прыгали
перед его глазами. Он приказал подать себе свежую
трубку и стал ходить взад и вперед по своему кабинету.
Три офицера и батюшка курили вместе из двух
трубок, затягиваясь поочередно и затем
передавая их для потребы ближнего. Батюшка помещался посередине группы, и потому
трубки шли через него и справа и слева — отчего он получал двойную против всех долю наслаждения и притом еще увеличивал его тем, что после всякой сильной затяжки закрывал себе все лицо своею бородою и выпускал из себя дым с большою медлительностию сквозь этот удивительный респиратор.
Нервы его были страшно возбуждены. Два скелета, найденные им в роковой беседке, стояли
перед ним неотступно. Он приказал оседлать себе лошадь и помчался куда глядят глаза. Он скакал до полного изнеможения и вернулся домой только к ужину. Несмотря на сделанный моцион, есть он не мог. Выкурив на сон грядущий
трубку в своем кабинете, князь Сергей Сергеевич удалился в спальню.
В сенях Денисов, с
трубкой; скорчившись на пороге, сидел
перед вахмистром, который что-то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
Притащенный осьмою ротой плетень поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками и
перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров, — кто чиня обувь, кто куря
трубку, кто до нага раздетый, выпаривая вшей.
Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», сказал он, ставя в угол
трубку и, сложив руки, становясь
перед образом.