Неточные совпадения
Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился темный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум;
Пишу, и сердце не тоскует,
Перо, забывшись, не рисует
Близ неоконченных стихов
Ни женских ножек, ни
голов;
Погасший
пепел уж не вспыхнет,
Я всё грущу; но слез уж нет,
И скоро, скоро бури след
В душе моей совсем утихнет:
Тогда-то я начну писать
Поэму песен в двадцать пять.
Он видел, что Лидия смотрит не на колокол, а на площадь, на людей, она прикусила губу и сердито хмурится. В глазах Алины — детское любопытство. Туробоеву — скучно, он стоит, наклонив
голову, тихонько сдувая
пепел папиросы с рукава, а у Макарова лицо глупое, каким оно всегда бывает, когда Макаров задумывается. Лютов вытягивает шею вбок, шея у него длинная, жилистая, кожа ее шероховата, как шагрень. Он склонил
голову к плечу, чтоб направить непослушные глаза на одну точку.
Вспомнилось, как назойливо возился с ним, как его отягощала любовь отца, как равнодушно и отец и мать относились к Дмитрию. Он даже вообразил мягкую, не тяжелую руку отца на
голове своей, на шее и встряхнул
головой. Вспомнилось, как отец и брат плакали в саду якобы о «Русских женщинах» Некрасова. Возникали в памяти бессмысленные, серые, как
пепел, холодные слова...
«Конечно, студенты. Мальчишки», — подумал он, натужно усмехаясь и быстро шагая прочь от человека в длинном пальто и в сибирской папахе на
голове. Холодная темнота, сжимая тело, вызывала вялость, сонливость. Одолевали мелкие мысли, — мозг тоже как будто шелушился ими. Самгин невольно подумал, что почти всегда в дни крупных событий он отдавался во власть именно маленьких мыслей, во власть деталей; они кружились над основным впечатлением, точно искры над
пеплом костра.
Гости молчали, ожидая, что скажет хозяин. Величественный, точно индюк, хозяин встал, встряхнул полуседой курчавой
головой артиста, погладил ладонью левой руки бритую щеку, голубоватого цвета, и, сбивая пальцем
пепел папиросы в пепельницу, заговорил сдобным баритоном...
Жан, подайте пепельницу грешнику против граций, пусть он посыплет
пеплом свою преступную
голову!
Валерьян был принят в число братьев, но этим и ограничились все его масонские подвиги: обряд посвящения до того показался ему глуп и смешон, что он на другой же день стал рассказывать в разных обществах, как с него снимали не один, а оба сапога, как распарывали брюки, надевали ему на глаза совершенно темные очки, водили его через камни и ямины, пугая, что это горы и пропасти, приставляли к груди его циркуль и шпагу, как потом ввели в самую ложу, где будто бы ему (тут уж Ченцов начинал от себя прибавлять), для испытания его покорности, посыпали
голову пеплом, плевали даже на
голову, заставляли его кланяться в ноги великому мастеру, который при этом, в доказательство своего сверхъестественного могущества, глотал зажженную бумагу.
Послушные его голосу, со всех сторон стекаются уцелевшие обыватели, посыпают свои
головы пеплом и, разодрав на себе одежды, двигаются, под его покровительством, в степь Сахару (Феденька так давно учился географии, что полагал Сахару на границе Тамбовской и Саратовской губерний).
Костылев. Проходи, изволь… (Напевая под нос что-то божественное, подозрительно осматривает ночлежку и склоняет
голову налево, как бы прислушиваясь к чему-то в комнате
Пепла. Клещ ожесточенно звякает ключами и скрипит подпилком, исподлобья следя за хозяином.) Скрипишь?
Пепел. Н-ну, нет! Нас, ярославских,
голыми руками не сразу возьмешь… Ежели война — будем воевать…
Где-где, подле груды тлеющих, покрытых седым
пеплом угольев, сидела баба и, покачивая люльку, задумчиво склонив
голову над уснувшим младенцем, тихо напевала заунывную колыбельную песню…
С того дня, как умер сын его Джигангир и народ Самарканда встретил победителя злых джеттов [Джетты — жители Моголистана, включавшего в себя Восточный Туркестан, Семиречье и Джунгарию.] одетый в черное и голубое, посыпав
головы свои пылью и
пеплом, с того дня и до часа встречи со Смертью в Отраре, [Тимур умер во время похода к границам Китая, когда его армия прибыла в Отрар.] где она поборола его, — тридцать лет Тимур ни разу не улыбнулся — так жил он, сомкнув губы, ни пред кем не склоняя
головы, и сердце его было закрыто для сострадания тридцать лет!
На тротуаре в тени большого дома сидят, готовясь обедать, четверо мостовщиков — серые, сухие и крепкие камни. Седой старик, покрытый пылью, точно
пеплом осыпан, прищурив хищный, зоркий глаз, режет ножом длинный хлеб, следя, чтобы каждый кусок был не меньше другого. На
голове у него красный вязаный колпак с кистью, она падает ему на лицо, старик встряхивает большой, апостольской
головою, и его длинный нос попугая сопит, раздуваются ноздри.
Что это значит? листья
Поблекнув вдруг свернулися и с шумом
Посыпались как
пепел на меня.
Передо мной стоит он
гол и черн,
Как дерево проклятое.
Мы забрались в «дыру» и легли, высунув из нее
головы на воздух. Молчали. Коновалов как лег, так и остался неподвижен, точно окаменел. Хохол неустанно возился и всё стучал зубами. Я долго смотрел, как тлели угли костра: сначала яркий и большой, уголь понемногу становился меньше, покрывался
пеплом и исчезал под ним. И скоро от костра не осталось ничего, кроме теплого запаха. Я смотрел и думал...
Если бы Капендюхин попробовал остановить Вавилу, Вавило, наверное, ушел бы из камеры, но, не встретив сопротивления, он вдруг ослабел и, прислонясь к стене, замер в недоумении, от которого кружилась
голова и дрожали ноги. Городовой, растирая пальцем
пепел у себя на колене, лениво говорил о том, что обыватели озорничают, никого не слушаются, порядок пропал.
Без дум, со смутной и тяжёлой грустью в сердце иду по дороге — предо мною в пасмурном небе тихо развёртывается серое, холодное утро. Всё вокруг устало за ночь, растрепалось, побледнело, зелёные ковры озимей покрыты пухом инея, деревья протягивают друг к другу
голые сучья, они не достигают один другого и печально дрожат. Снега просит раздетая, озябшая земля, просит пышного белого покрова себе. Сошлись над нею тучи, цвета
пепла и золы, и стоят неподвижно, томя её.
Барашек был еще цел под лавкою, а в печи под
пеплом нашли обгорелое туловище ребенка, от которого даже не отпали ни
голова, ни оконечности. Девочки во всем признались и были отправлены в острог, а из того, что они сделали, посредством пересказа из уст в уста, составилась та басня, которую принес к нам в деревню исцеленный Ефимка.
С трудом прокладывая себе дорогу чрез волнующееся море народных масс, государь продолжал один, без свиты, оставленной далеко позади, медленным шагом ехать вперед. У Чернышева моста он на минуту остановил коня и огляделся. Впереди было море огня, позади море огня. Над
головою свистала буря и сыпался огненный дождь искр и
пепла — и среди всего этого хаоса и разрушенья раздавались тяжкие стоны, рыданья, вопли о помощи, о защите и могучее, восторженное, ни на единый миг не смолкавшее «ура » всего народа.
Целый дождь искр, угольев,
пеплу и горящих головней сыпался с неба на крыши, на мостовые, на
головы прохожих.
Мы долго сидели у костра; под
пеплом бегали огненные змейки, листья осин слабо шумели над
головой.
Он быстро поднялся, нагнулся над Хрящевым, положил ему руку на лысую и влажную
голову, всю засыпанную
пеплом и черную, точно сажа.
Я проснулся на рассвете. Костер давно потух, руки под мышками затекли от полушубка, холод пробирался до костей. У
пепла костра, покрытые инеем, спали Шанцер и Селюков. Лошади наши уныло стояли, понурив
головы.
Докатил до опушки, одежу с себя долой. Сел под куст в чем мать родила, смазал себя по всем швам картофельным крахмалом, да в пакле и вывалялся. Чисто как леший стал — свой ротный командир не признает. Бороду себе из мха венчиком приспособил, личность
пеплом затер. Одни глаза солдатские, да и те зеленью отливают, потому на
голову, заместо фуражки, цельный куст вереску нахлобучил.
Уж в это самое время смутно носились по Германии и во многих местах Европы идеи преобразования, которые вскоре должны были усилиться гонениями западной церкви, разложиться в логической
голове Лютера и вспыхнуть в этом мировом кратере, из которого огненная лава и
пепел потекли с такою грозною быстротою на царства и народы.
Вот вы попали сюда,
голова закружилась,"забытые-то слова"зазвучали у вас в ушах, вся душа затрепетала… и вы готовы верить, что возрождение общества таится под
пеплом, что оно близко?