Неточные совпадения
В краткий период безначалия (см."Сказание о шести градоначальницах"), когда в течение семи дней шесть градоначальниц вырывали
друг у
друга кормило правления, он с изумительною для глуповца ловкостью перебегал от одной
партии к
другой, причем так искусно заметал следы свои, что законная власть ни минуты не сомневалась, что Козырь всегда оставался лучшею и солиднейшею поддержкой ее.
С
другой стороны, и «беспутная оная Клемантинка» оказала немаловажную услугу
партии порядка…
Он говорил то самое, что предлагал Сергей Иванович; но, очевидно, он ненавидел его и всю его
партию, и это чувство ненависти сообщилось всей
партии и вызвало отпор такого же, хотя и более приличного озлобления с
другой стороны. Поднялись крики, и на минуту всё смешалось, так что губернский предводитель должен был просить о порядке.
И тогда старая
партия может выбрать
другого из своих, так как расчет весь будет потерян.
Он теперь слушал Свияжского и Хлюстова, предводителя
другого уезда, принадлежащего к их
партии.
Княгиня же, со свойственною женщинам привычкой обходить вопрос, говорила, что Кити слишком молода, что Левин ничем не показывает, что имеет серьезные намерения, что Кити не имеет к нему привязанности, и
другие доводы; но не говорила главного, того, что она ждет лучшей
партии для дочери, и что Левин несимпатичен ей, и что она не понимает его.
Он видел, что при этом общем подъеме общества выскочили вперед и кричали громче
других все неудавшиеся и обиженные: главнокомандующие без армий, министры без министерств, журналисты без журналов, начальники
партий без партизанов.
Казалось бы, ничего не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы, скорее богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею
партией. Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была такое совершенство во всех отношениях, такое существо превыше всего земного, а он такое земное низменное существо, что не могло быть и мысли о том, чтобы
другие и она сама признали его достойным ее.
Наступила самая торжественная минута. Тотчас надо было приступить к выборам. Коноводы той и
другой партии по пальцам высчитывали белые и черные.
Университетский вопрос был очень важным событием в эту зиму в Москве. Три старые профессора в совете не приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних, было ужасное, по суждению
других, было самое простое и справедливое мнение, и профессора разделились на две
партии.
— Ну, коротко сказать, я убедился, что никакой земской деятельности нет и быть не может, — заговорил он, как будто кто-то сейчас обидел его, — с одной стороны игрушка, играют в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться игрушками; а с
другой (он заикнулся) стороны, это — средство для уездной coterie [
партии] наживать деньжонки.
Приходя к ней, он заставал Гогиных, — брат и сестра всегда являлись вместе; заставал мрачного Гусарова, который огорченно беспокоился о том, что «Манифест» социал-демократической
партии не только не объединяет марксистов с народниками, а еще дальше отводит их
друг от
друга.
За утренним чаем небрежно просматривал две местные газеты, — одна из них каждый день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых
партий и приглашала Россию «вернуться к национальной правде»,
другая, ссылаясь на статьи первой, уговаривала «беречь Думу — храм свободного, разумного слова» и доказывала, что «левые» в Думе говорят неразумно.
— Правильная оценка. Прекрасная идея. Моя идея. И поэтому: русская интеллигенция должна понять себя как некое единое целое. Именно. Как, примерно, орден иоаннитов, иезуитов, да! Интеллигенция, вся, должна стать единой
партией, а не дробиться! Это внушается нам всем ходом современности. Это должно бы внушать нам и чувство самосохранения. У нас нет
друзей, мы — чужестранцы. Да. Бюрократы и капиталисты порабощают нас. Для народа мы — чудаки, чужие люди.
— Но — нет! Хлыстовство — балаган. За ним скрывалось что-то
другое. Хлыстовство — маскировка. Она была жадна, деньги любила. Муж ее давал мне на нужды
партии щедрее. Я смотрел на него как на кандидата в революционеры. Имел основания. Он и о деревне правильно рассуждал, в эсеры не годился. Да, вот что я могу сказать о ней.
— Вы — все про это, эх вы! Как же вы не понимаете, что от этого и горе — оттого, что заманиваем
друг друга в семью, в родню, в толпу? Ни церкви, ни
партии — не помогут вам…
Разъезжая по делам патрона и Варавки, он брал различные поручения Алексея Гогина и
других партийцев и по тому, как быстро увеличивалось количество поручений, убеждался, что связи
партий в московском фабричном районе растут.
Ему известно, что десятки тысяч рабочих ходили кричать ура пред памятником его деда и что в России основана социалистическая, рабочая
партия и цель этой
партии — не только уничтожение самодержавия, — чего хотят и все
другие, — а уничтожение классового строя.
— Ура! — нестройно крикнули несколько голосов,
другие тоже недружно закричали: — Да здравствует социал-демократическая
партия — ура-а! Товарищи — ура!
— Вам, как брату и
другу ее, открою, — шептал он, — что я, вместе с Татьяной Марковной, пламенно желаю ей отличной и богатой
партии, коей она вполне достойна: мы замечаем, — еще тише зашептал он, — что достойнейший во всех отношениях кавалер, Иван Иванович Тушин — без ума от нее — как и следует быть…
Что же вы увидите ночью?» Но
партия, помещавшаяся в
другом карте и называемая нами «ученою», все возражала.
По дороге от Паарля готтентот-мальчишка, ехавший на вновь вымененной в Паарле лошади, беспрестанно исчезал дорогой в кустах и гонялся за маленькими черепахами. Он поймал две: одну дал в наш карт, а
другую ученой
партии, но мы и свою сбыли туда же, потому что у нас за ней никто не хотел смотреть, а она ползала везде, карабкаясь вон из экипажа, и падала.
И то и
другое подается вместе, мне кажется, между прочим, с тою целью, чтоб гости разделились на
партии, одни за пирожное,
другие за жаркое.
Мы переговаривались с ученой
партией, указывая
друг другу то на красивый пейзаж фермы, то на гору или на выползшую на дорогу ящерицу; спрашивали название трав, деревьев и в свою очередь рассказывали про птиц, которых видели по дороге, восхищались их разнообразием и красотой.
Вот сегодня одна
партия приехала сказать, что
другая везет свинью, и точно привезли.
Одна
партия уже уехала,
другая выезжала через день.
Общество разделилось на две
партии: одна признавала выгодным и безопасным предложение барина,
другая видела в этом подвох, сущность которого она не могла понять и которого поэтому особенно боялась.
Другой политический арестант в этой
партии из народа, Маркел Кондратьев, был человек иного склада.
— Не знаю, либерал ли я или что
другое, — улыбаясь, сказал Нехлюдов, всегда удивлявшийся на то, что все его причисляли к какой-то
партии и называли либералом только потому, что он, судя человека, говорил, что надо прежде выслушать его, что перед судом все люди равны, что не надо мучать и бить людей вообще, а в особенности таких, которые не осуждены. — Не знаю, либерал ли я или нет, но только знаю, что теперешние суды, как они ни дурны, всё-таки лучше прежних.
—
Другая моя просьба, — продолжал Нехлюдов, — касается политического арестанта, идущего в этой же
партии.
Были выписаны мастера-специалисты из Петербурга и Варшавы; оттуда же
партиями получалась дорогая мебель, обои, драпировки, ковры, бронза, экипажи и тысячи
других предметов, необходимых в обиходе богатого барского дома.
Национальное единство глубже единства классов,
партий и всех
других преходящих исторических образований в жизни народов.
Пришел в трактир он в сквернейшем расположении духа и тотчас же начал
партию.
Партия развеселила его. Сыграл
другую и вдруг заговорил с одним из партнеров о том, что у Дмитрия Карамазова опять деньги появились, тысяч до трех, сам видел, и что он опять укатил кутить в Мокрое с Грушенькой. Это было принято почти с неожиданным любопытством слушателями. И все они заговорили не смеясь, а как-то странно серьезно. Даже игру перервали.
Когда без всяких данных одна
партия шла искать золото в какой-нибудь распадок,
другой казалось, что именно там-то и есть алмазы.
Эта
другая партия старалась опередить первую, и нередко дело доходило до кровопролития.
В этом отрицании, в этом улетучивании старого общественного быта — страшная сила Прудона; он такой же поэт диалектики, как Гегель, — с той разницей, что один держится на покойной выси научного движения, а
другой втолкнут в сумятицу народных волнений, в рукопашный бой
партий.
Появление славянофилов как школы и как особого ученья было совершенно на месте; но если б у них не нашлось
другого знамени, как православная хоругвь,
другого идеала, как «Домострой» и очень русская, но чрезвычайно тяжелая жизнь допетровская, они прошли бы курьезной
партией оборотней и чудаков, принадлежащие
другому времени.
Споры наши чуть-чуть было не привели к огромному несчастию, к гибели двух чистейших и лучших представителей обеих
партий. Едва усилиями
друзей удалось затушить ссору Грановского с П. В. Киреевским, которая быстро шла к дуэли.
Ледрю-Роллен сначала, потом полковник Фрапполи как представитель мацциниевской
партии заплатили большие деньги, но не спасли «Реформу». Все резкие органы социализма и республики были убиты этим средством. В том числе, и в самом начале, Прудонов «Le Representant du Peuple», потом его же «Le Peuple». Прежде чем оканчивался один процесс, начинался
другой.
Развязный от природы и изощривший свои способности многосторонним воспитанием в таборе акробатов и в пересыльных арестантских
партиях, с которыми прошел с одного конца России до
другого, он сделался лихим дельцом.
В протестантской Германии образовалась тогда католическая
партия, Шлегель и Лео меняли веру, старый Ян и
другие бредили о каком-то народном и демократическом католицизме. Люди спасались от настоящего в средние века, в мистицизм, — читали Эккартсгаузена, занимались магнетизмом и чудесами князя Гогенлоэ; Гюго, враг католицизма, столько же помогал его восстановлению, как тогдашний Ламенне, ужасавшийся бездушному индифферентизму своего века.
Все
партии и оттенки мало-помалу разделились в мире мещанском на два главные стана: с одной стороны, мещане-собственники, упорно отказывающиеся поступиться своими монополиями, с
другой — неимущие мещане, которые хотят вырвать из их рук их достояние, но не имеют силы, то есть, с одной стороны, скупость, с
другой — зависть.
Противудействие петербургскому терроризму образования никогда не перемежалось: казенное, четвертованное, повешенное на зубцах Кремля и там пристреленное Меншиковым и
другими царскими потешниками, в виде буйных стрельцов, отравленное в равелине Петербургской крепости, в виде царевича Алексея, оно является, как
партия Долгоруких при Петре II, как ненависть к немцам при Бироне, как Пугачев при Екатерине II, как сама Екатерина II, православная немка при прусском голштинце Петре III, как Елизавета, опиравшаяся на тогдашних славянофилов, чтоб сесть на престол (народ в Москве ждал, что при ее коронации изобьют всех немцев).
Но не все рискнули с нами. Социализм и реализм остаются до сих пор пробными камнями, брошенными на путях революции и науки. Группы пловцов, прибитые волнами событий или мышлением к этим скалам, немедленно расстаются и составляют две вечные
партии, которые, меняя одежды, проходят через всю историю, через все перевороты, через многочисленные
партии и кружки, состоящие из десяти юношей. Одна представляет логику,
другая — историю, одна — диалектику,
другая — эмбриогению. Одна из них правее,
другая — возможнее.
Передняя и девичья составляли единственное живое удовольствие, которое у меня оставалось. Тут мне было совершенное раздолье, я брал
партию одних против
других, судил и рядил вместе с моими приятелями их дела, знал все их секреты и никогда не проболтался в гостиной о тайнах передней.
Эти две различные по духу и по виду
партии далеко держались
друг от
друга. У бедноты не было знакомств, им некуда было пойти, да и не в чем. Ютились по углам, по комнаткам, а собирались погулять в самых дешевых трактирах. Излюбленный трактир был у них неподалеку от училища, в одноэтажном домике на углу Уланского переулка и Сретенского бульвара, или еще трактир «Колокола» на Сретенке, где собирались живописцы, работавшие по церквам. Все жили по-товарищески: у кого заведется рублишко, тот и угощает.
Придя в трактир, Федор садился за буфетом вместе со своим
другом Кузьмой Егорычем и его братом Михаилом — содержателями трактира. Алексей шел в бильярдную, где вел разговоры насчет бегов, а иногда и сам играл на бильярде по рублю
партия, но всегда так сводил игру, что ухитрялся даже с шулеров выпрашивать чуть не в полпартии авансы, и редко проигрывал, хотя играл не кием, а мазиком.
В деревне было две
партии, продолжавшие из-за чего-то воевать, нападать
друг на
друга и тягаться в судах.
Иногда она «наваливает» на целые
партии, так что каторжные идут ощупью, держась
друг за
друга.]
Эти
партии бродят по совершенно не исследованной местности, на которую никогда еще не ступала нога топографа; места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о пригодности их к заселению и сельскохозяйственной культуре администрация может судить только гадательно, и потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу того или
другого места прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у врача, ни у топографа, которого на Сахалине нет, а землемер является на новое место, когда уже земля раскорчевана и на ней живут.