Неточные совпадения
— Да,
папа, — отвечал Сережа, притворяясь воображаемым
мальчиком.
Очень живо изобразив синего
мальчика верхом на синей лошади и синих собак, я не знал наверное, можно ли нарисовать синего зайца, и побежал к
папа в кабинет посоветоваться об этом.
—
Папа, не плачь… а как я умру, то возьми ты хорошего
мальчика, другого… сам выбери из них из всех, хорошего, назови его Илюшей и люби его вместо меня…
—
Папа,
папа! Неужели ты с ним… Брось ты его,
папа! — крикнул вдруг
мальчик, привстав на своей постельке и горящим взглядом смотря на отца.
«
Папа плакать будет, будьте с
папой», — завещал им Илюша, умирая, и
мальчики это запомнили.
— Это он на меня тебе,
папа, жаловаться пришел! — крикнул знакомый уже Алеше голосок давешнего
мальчика из-за занавески в углу. — Это я ему давеча палец укусил!
— Так… Я думаю вот о чем,
папа: если бы я была
мальчиком, то…
Разве у того же
папы Коля, отчасти по свойственной всем
мальчикам проказливости и озорству, отчасти от скуки, не открыл случайно в незапертом ящике папиного письменного стола громадную коллекцию карточек, где было представлено именно то, что приказчики называют увенчанием любви, а светские оболтусы — неземною страстью.
«Он славный был
мальчик», — скажет
папа со слезами на глазах.
Папа Порфирия Петровича был сельский пономарь; maman — пономарица. Несомненно, что герою нашему предстояла самая скромная будущность, если б не одно обстоятельство. Известно, что в древние времена по селам и весям нашего обширного отечества разъезжали благодетельные гении, которые замечали природные способности и необыкновенное остроумие
мальчиков и затем, по влечению своих добрых сердец, усердно занимались устройством судеб их.
Хозяин сакли, Садо, был человек лет сорока, с маленькой бородкой, длинным носом и такими же черными, хотя и не столь блестящими глазами, как у пятнадцатилетнего
мальчика, его сына, который бегал за ним и вместе с отцом вошел в саклю и сел у двери. Сняв у двери деревянные башмаки, хозяин сдвинул на затылок давно не бритой, зарастающей черным волосом головы старую, истертую
папаху и тотчас же сел против Хаджи-Мурата на корточки.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое имя и, главное, голос своего мюршида, вскочил на сильные ноги, оправляя
папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал то же. И оба молча вышли из сакли под навес. Черноглазый
мальчик подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова высунулась из двери соседней сакли, и, стуча деревянными башмаками, пробежал какой-то человек в гору к мечети.
Мальчик.
Папа едет со станции?
Тотчас же он вернулся со студеной ключевой водой. Керим-ага поспешил снять
папаху с бесчувственно распростертого перед ним
мальчика, чтобы смочить ему лицо и голову, и… общий крик изумления огласил низкие своды пещеры.
— Па-па приехал! — запел
мальчик. —
Папа прие-хал! Па! па! па!
О немецком так было сказано, потому что
мальчик особенно плох был в немецком. Письмо это всех нас очень смутило. Долго мы обсуждали, можно ли идти с таким письмом.
Папа находил, что совершенно невозможно: фамилия — Поль, — может быть, немцы; заговорят со мной по-немецки, и получится конфуз.
— Как далеко? Всего полквартала, ветер был как раз в нашу сторону. Да и как ты вообще мог оттуда судить, нужен ты или не нужен? Всякий чуткий
мальчик, не такой черствый эгоист, как ты, сейчас же бы бросился домой, сейчас же спросил бы себя, — не беспокоятся ли мама с
папой, не понадоблюсь ли я дома? А у тебя только и заботы, что о белых лайковых перчатках.
Я упрекал
папу, что он неправильно вел и ведет воспитание детей; что он воспитывал нас исключительно в правилах личной морали, — будь честен, не воруй, не развратничай; граждан он не считал нужным в нас воспитывать; не считал даже нужным раскрывать нам глаза на основное зло всей современной нашей жизни — самодержавие; что воспитывал в нас пай-мальчиков; что это антиморально говорить; „Сначала получи диплом, а потом делай то, что считаешь себя обязанным делать“: в каждый момент человек обязан действовать так, как ему приказывает совесть, — пусть бы даже он сам десять лет спустя признал свои действия ошибочными.
— Не беспокойся,
папа! Я не буду шпорить Вострячка и поеду шагом или легкой рысцою, — убежденно проговорил
мальчик.
— Гадкий Митька! — ворчал сердито
мальчик. — Если б не он, я бы не заблудился… И что подумают
папа, Лидочка, Юрка, особенно Юрка, который поручился за нас
папе! И потом, как найдет он, Бобка, дорогу домой? А в лесу вечером, должно быть, жутко! Может быть, даже волки бродят и… и… леший! Митька говорит, что лешие существуют. Правда,
папа и Лидочка умнее Митьки, но, может быть,
папа, боясь испугать его, Бобку, говорит, что нет леших, а Лидочка — слепая, если и встретит лешего, то все равно не увидит его.
— Но почему же, милая? — спросила слепая Лидочка. — Ведь Фридрих Адольфович вовсе не виноват, что
папа наказал братьев и не пустил их на пикник сегодня. И, по правде сказать,
мальчики были наказаны за дело. Они сами виноваты во всем!..
— Впрочем, — продолжал врач, — способ, о котором я упомянул, требует большой осторожности и потому опасен. В последнюю свою болезнь
папа Иннокентий Восьмой хотел прибегнуть к нему. Сделали сначала опыт над тремя десятилетними
мальчиками; но как опыт не совсем удался и дети умерли, то и святой отец не соизволил подвергнуться ему. Остается многожелчному быть как можно смирнее и уступчивей, а тому, у кого недостает желчи, более приводить кровь свою в движение.
— Это ключницы Настасьи забава! — кивнул на
мальчика головой граф после двойной паузы. — Скучно ей по зимам в Грузине, вот и завела себе сироту, подкидыша… Кого не увидит, все
папа кричит — такая уж его сиротская доля.
— Так. Я не могу этого рассказать. Ты лучше спроси у
папы. Он тоже
папа, а не дядя, — решительно ответил
мальчик.
Вчера вечером невольно рассмеялся, глядя на своего Женичку, как он укладывался спать. Он пополнел и посвежел и такой хитрый! Очень милый
мальчик. Бонна по своему разумению научила его разным молитвам, тут, конечно, и за
папу с мамой и за солдатиков, а кончается молитва неожиданно так...