Неточные совпадения
А Петр-то Иванович уж мигнул
пальцем и подозвал трактирщика-с, трактирщика Власа: у него жена три недели назад тому родила, и такой пребойкий мальчик, будет так же, как и
отец, содержать трактир.
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето,
отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в руках, чернилами на
пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади
пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
— Он сказал… прежде кивнул
пальцем, а потом уже сказал: «Янкель!» А я: «Пан Андрий!» — говорю. «Янкель! скажи
отцу, скажи брату, скажи козакам, скажи запорожцам, скажи всем, что
отец — теперь не
отец мне, брат — не брат, товарищ — не товарищ, и что я с ними буду биться со всеми. Со всеми буду биться!»
Выговорив самое главное, девушка повернула голову, робко посмотрев на старика. Лонгрен сидел понурясь, сцепив
пальцы рук между колен, на которые оперся локтями. Чувствуя взгляд, он поднял голову и вздохнул. Поборов тяжелое настроение, девушка подбежала к нему, устроилась сидеть рядом и, продев свою легкую руку под кожаный рукав его куртки, смеясь и заглядывая
отцу снизу в лицо, продолжала с деланым оживлением...
Придерживая свой засаленный шлафрок двумя
пальцами на желудке и покуривая трубочку, он с наслаждением слушал Базарова, и чем больше злости было в его выходках, тем добродушнее хохотал, выказывая все свои черные зубы до единого, его осчастливленный
отец.
— А это заведение твоего
отца тоже нравственное явление? — промолвил Базаров, ткнув
пальцем на кабак, мимо которого они в это мгновение проходили.
— Наконец пожаловал, — проговорил
отец Базарова, все продолжая курить, хотя чубук так и прыгал у него между
пальцами. — Ну, вылезай, вылезай, почеломкаемся.
— Сдаюсь, — выл Варавка и валился на диван, давя своих врагов. С него брали выкуп пирожными, конфектами, Лида причесывала его растрепанные волосы, бороду, помуслив
палец свой, приглаживала мохнатые брови
отца, а он, исхохотавшийся до изнеможения, смешно отдувался, отирал платком потное лицо и жалобно упрекал...
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем, на освеженной листве весело сверкали в лучах заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая
пальцем со щек слезинки, губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда над головою его раздался свирепый крик
отца Бориса...
— Сына и
отца, обоих, — поправил дядя Миша, подняв
палец. — С сыном я во Владимире в тюрьме сидел. Умный был паренек, но — нетерпим и заносчив. Философствовал излишне… как все семинаристы.
Отец же обыкновенный неудачник духовного звания и алкоголик. Такие, как он, на конце дней становятся странниками, бродягами по монастырям, питаются от богобоязненных купчих и сеют в народе различную ерунду.
А
отец Спивак сообщил, рассматривая на свет
пальцы руки своей...
Веселая горничная подала кофе. Лидия, взяв кофейник, тотчас шумно поставила его и начала дуть на
пальцы. Не пожалев ее, Самгин молчал, ожидая, что она скажет. Она спросила: давно ли он видел
отца, здоров ли он? Клим сказал, что видит Варавку часто и что он летом будет жить в Старой Руссе, лечиться от ожирения.
— По мужу. Истомина — по
отцу. Да, — сказал Долганов, отбрасывая
пальцем вправо-влево мокрые жгутики усов. — Темная фигура. Хотя — кто знает? Савелий Любимов, приятель мой, — не верил, пожалел ее, обвенчался. Вероятно, она хотела переменить фамилию. Чтоб забыли о ней. Нох эйн маль [Еще одну (нем.).], — скомандовал он кельнеру, проходившему мимо.
Когда он подрос,
отец сажал его с собой на рессорную тележку, давал вожжи и велел везти на фабрику, потом в поля, потом в город, к купцам, в присутственные места, потом посмотреть какую-нибудь глину, которую возьмет на
палец, понюхает, иногда лизнет, и сыну даст понюхать, и объяснит, какая она, на что годится. Не то так отправятся посмотреть, как добывают поташ или деготь, топят сало.
Он видел нынче все морщинки на ее лице, знал, видел, как взбиты волосы, видел остроту локтей и, главное, видел широкий ноготь большого
пальца, напоминавший такой же ноготь
отца.
Вообще
отец на многое по отношению к младшему сыну смотрел сквозь
пальцы, не желая напрасно огорчать жену, и часто делал вид, что не подозревает печальной истины.
— Не укушу, Агриппина Филипьевна, матушка, — хриплым голосом заговорил седой, толстый, как бочка, старик, хлопая Агриппину Филипьевну все с той же фамильярностью по плечу. Одет он был в бархатную поддевку и ситцевую рубашку-косоворотку; суконные шаровары были заправлены в сапоги с голенищами бутылкой. — Ох, уморился,
отцы! — проговорил он, взмахивая короткой толстой рукой с отекшими красными
пальцами, смотревшими врозь.
В поручении Катерины Ивановны промелькнуло одно обстоятельство, чрезвычайно тоже его заинтересовавшее: когда Катерина Ивановна упомянула о маленьком мальчике, школьнике, сыне того штабс-капитана, который бежал, плача в голос, подле
отца, то у Алеши и тогда уже вдруг мелькнула мысль, что этот мальчик есть, наверное, тот давешний школьник, укусивший его за
палец, когда он, Алеша, допрашивал его, чем он его обидел.
Одним утром явился к моему
отцу небольшой человек в золотых очках, с большим носом, с полупотерянными волосами, с
пальцами, обожженными химическими реагенциями.
Отец мой встретил его холодно, колко; племянник отвечал той же монетой и не хуже чеканенной; померявшись, они стали говорить о посторонних предметах с наружным равнодушием и расстались учтиво, но с затаенной злобой друг против друга.
Отец мой увидел, что боец ему не уступит.
Окончивши проповедь, она иногда говаривала моему
отцу, бравши кончиками
пальцев табак из крошечной золотой табакерки: «Ты бы мне, голубчик, отдал баловня-то твоего на выправку, он у меня в месяц сделался бы шелковый».
Мать явилась вскоре после того, как дед поселился в подвале, бледная, похудевшая, с огромными глазами и горячим, удивленным блеском в них. Она всё как-то присматривалась, точно впервые видела
отца, мать и меня, — присматривалась и молчала, а вотчим неустанно расхаживал по комнате, насвистывая тихонько, покашливая, заложив руки за спину, играя
пальцами.
В полутемной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой
отец, одетый в белое и необыкновенно длинный;
пальцы его босых ног странно растопырены,
пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами.
—
Пальцами? Я бы никогда не выучилась читать
пальцами… Я и глазами плохо читаю.
Отец говорит, что женщины плохо понимают науку.
Так, Авдотья Максимовна, отказываясь бежать с Вихоревым, представляет только ту причину, что
отец ее проклянет; а бежавши с ним, сокрушается только о том, что «
отец от нее отступится, и весь город будет на нее
пальцами показывать».
— Знаю, знаю, что вы хотите сказать, — перебил ее Паншин и снова пробежал
пальцами по клавишам, — за ноты, за книги, которые я вам приношу, за плохие рисунки, которыми я украшаю ваш альбом, и так далее, и так далее. Я могу все это делать — и все-таки быть эгоистом. Смею думать, что вы не скучаете со мною и что вы не считаете меня за дурного человека, но все же вы полагаете, что я — как, бишь, это сказано? — для красного словца не пожалею ни
отца, ни приятеля.
Чтобы
отец не ушел, Нюрочка держала его руку за
палец и так дремала.
— О! Я уже почти уверен, дражайший Иосиф Иванович, — воскликнул радостный Горизонт и слегка кончиками
пальцев потрепал осторожно по коленке Венгженовского.Уж будьте покойны: если Горизонт за что-нибудь взялся, то вы будете благодарить, как родного
отца, ни более ни менее!
Я увидел их в первый раз, они мне очень понравились; я набил ими свои карманы, только название их никак не мог объяснить мне
отец, и я долго надоедал ему вопросами, что за зверь черт, имеющий такие крепкие
пальцы?
Многие необделанные ключи текли туда же ручейками по мелким камешкам; между ними мы с
отцом нашли множество прекрасных, точно как обточенных, довольно длинных, похожих на сахарные головки: эти камешки назывались чертовыми
пальцами.
Отец увидел это и, погрозя
пальцем, указал на мать; я кивнул и потряс головою в знак того, что понимаю, в чем дело, и не встревожу больную.
Отцу моему захотелось узнать, отчего потекла наша лодка; ее вытащили на берег, обернули вверх дном и нашли, что у самой кормы она проломлена чем-то острым; дыра была
пальца в два шириною.
Тогда и
отец стал смотреть на связь сына с Наташей сквозь
пальцы, предоставляя все времени, и надеялся, зная ветреность и легкомыслие Алеши, что любовь его скоро пройдет.
— Боялся, что ударит офицер! Он — чернобородый, толстый,
пальцы у него в шерсти, а на носу — черные очки, точно — безглазый. Кричал, топал ногами! В тюрьме сгною, говорит! А меня никогда не били, ни
отец, ни мать, я — один сын, они меня любили.
Прошло четыре томительных дня. Я грустно ходил по саду и с тоской смотрел по направлению к горе, ожидая, кроме того, грозы, которая собиралась над моей головой. Что будет, я не знал, но на сердце у меня было тяжело. Меня в жизни никто еще не наказывал;
отец не только не трогал меня
пальцем, но я от него не слышал никогда ни одного резкого слова. Теперь меня томило тяжелое предчувствие.
— Он, папаша! — отвечал Миша и указал своим пухленьким
пальцем на
отца.
Дьякон, уже загнувший все пять
пальцев левой руки, секунду подумал, глядя в глаза
отцу Захарии, и затем, разжав левую руку, с тем чтобы загибать ею правую, произнес...
—
Отец Савелий, вообразите-с: прохожу улицей и вдруг слышу говор. Мещане говорят о дожде, что дождь ныне ночью был послан после молебствия, а сей (Ахилла уставил указательный
палец левой руки в самый нос моргавшего Данилки), а сей это опровергал.
Отец, лёжа на постели, мигал левым глазом, в его расширенном зрачке неугасимо мерцала острая искра ужаса, а
пальцы руки всё время хватали воздух, ловя что-то невидимое, недающееся.
Кожемякин крякнул, замолчал и снова хмуро оглянул весь сад, посмотрел на главы монастырской церкви. Мальчик, тихонько расчёсывая
пальцами густую бороду
отца, нетерпеливо толкнул его локтем в грудь.
Имя
отца дохнуло на юношу холодом; он вспомнил насмешливые, хищные глаза, брезгливо оттопыренную губу и красные
пальцы пухлых рук. Съёжился и сунул голову под подушку.
И замолчал, как ушибленный по голове чем-то тяжёлым: опираясь спиною о край стола,
отец забросил левую руку назад и царапал стол ногтями, показывая сыну толстый, тёмный язык. Левая нога шаркала по полу, как бы ища опоры, рука тяжело повисла,
пальцы её жалобно сложились горсточкой, точно у нищего, правый глаз, мутно-красный и словно мёртвый, полно налился кровью и слезой, а в левом горел зелёный огонь. Судорожно дёргая углом рта, старик надувал щёку и пыхтел...
4. Веру содержал истинно православную; в церковь божию ходил, исповедался и святых таин приобщался, на что и имел
отца духовного, Зимовейской же станицы священника Федора Тихонова; а крест ко изображению совокуплял большой с двумя последними
пальцами.
Сквозь
пальцы закапала кровь, но это еще сильнее рассердило пьяного
отца, и он, сбив шапку, принялся таскать Архипа за волосы, сбил его с сиденья и топтал ногами все время, пока испуганная криком и возней лошадь не ударилась запрягом в ворота брагинского дома.
— И мы поехали, ничего не ожидая, кроме хорошей удачи. Мой
отец был сильный человек, опытный рыбак, но незадолго перед этим он хворал — болела грудь, и
пальцы рук у него были испорчены ревматизмом — болезнь рыбаков.
Возмущенная, она колола себе
пальцы, ломала иголки, но молчала, хорошо зная, что все, что может сказать она, — сердце
отца ее не услышит.
— Другие
отцы вашего брата поленьями бьют, а я
пальцем тебя не тронул!
Люба быстро встала и, бросив полотенце из рук на спинку стула, ушла…
Отец, сощурив глаза, досмотрел ей вслед, побарабанил
пальцами по столу и заговорил...
Он стал молиться на один из углов, умиленно крестясь, по нескольку раз сряду стуча
пальцами то по одному плечу, то по другому и торопливо повторяя: «Помилуй мя, го… мя го… мя го!..»
Отец мой, который все время не сводил глаз с Латкина и слова не промолвил, вдруг встрепенулся, встал с ним рядом и тоже начал креститься.
В продолжение всей «расправы» он не шевелился на своем стуле, а только, тихонько пофыркивая и тихонько потирая кончики
пальцев, поочередно направлял свои лисьи глаза на меня, на
отца, на Юшку. Истинное мы ему доставляли удовольствие!
— А бог! — произнес он как-то по-детски, поднимая кверху дрожащий изогнутый
палец и бессильным взглядом осматривая
отца. — Бог покарал! а я за Ва… за Ра… да, да, за Раисочкой пришел! Мне… чу! мне что? Скоро в землю — и как это бишь? Одна палочка, другая… перекладинка — вот что мне… нужно… А ты, брат, брильянтщик… Смотри… ведь и я человек!