Неточные совпадения
— К чему ведет нас безответственный критицизм? — спросил он и, щелкнув
пальцами правой руки по книжке, продолжал: — Эта книжка озаглавлена «Исповедь человека XX
века». Автор, некто Ихоров, учит: «Сделай в самом себе лабораторию и разлагай в себе все человеческие желания, весь человеческий опыт прошлого». Он прочитал «Слепых» Метерлинка и сделал вывод: все человечество слепо.
Клим подошел к дяде, поклонился, протянул руку и опустил ее: Яков Самгин, держа в одной руке стакан с водой,
пальцами другой скатывал из бумажки шарик и, облизывая губы, смотрел в лицо племянника неестественно блестящим взглядом серых глаз с опухшими
веками. Глотнув воды, он поставил стакан на стол, бросил бумажный шарик на пол и, пожав руку племянника темной, костлявой рукой, спросил глухо...
— Сделайте молящуюся фигуру! — сморщившись, говорил Кирилов, так что и нос ушел у него в бороду, и все лицо казалось щеткой. — Долой этот бархат, шелк! поставьте ее на колени, просто на камне, набросьте ей на плечи грубую мантию, сложите руки на груди… Вот здесь, здесь, — он
пальцем чертил около щек, — меньше свету, долой это мясо, смягчите глаза, накройте немного
веки… и тогда сами станете на колени и будете молиться…
Желто-смуглое, старческое лицо имело форму треугольника, основанием кверху, и покрыто было крупными морщинами. Крошечный нос на крошечном лице был совсем приплюснут; губы, нетолстые, неширокие, были как будто раздавлены. Он казался каким-то юродивым стариком, облысевшим, обеззубевшим, давно пережившим свой
век и выжившим из ума. Всего замечательнее была голова: лысая, только покрытая редкими клочками шерсти, такими мелкими, что нельзя ухватиться за них двумя
пальцами. «Как тебя зовут?» — спросил смотритель.
— Готов, — сказал фельдшер, мотнув головой, но, очевидно, для порядка, раскрыл мокрую суровую рубаху мертвеца и, откинув от уха свои курчавые волосы, приложился к желтоватой неподвижной высокой груди арестанта. Все молчали. Фельдшер приподнялся, еще качнул головой и потрогал
пальцем сначала одно, потом другое
веко над открытыми голубыми остановившимися глазами.
Потом он захотел тем же способом ознакомиться и со своею собеседницею: взяв левою рукой девочку за плечо, он правой стал ощупывать ее волосы, потом
веки и быстро пробежал
пальцами по лицу, кое-где останавливаясь и внимательно изучая незнакомые черты.
Платонов опять сделал вид, что не расслышал дерзости, сказанной студентом. Он только нервно скомкал в
пальцах салфетку и слегка отшвырнул ее от себя. И опять его
веки дрогнули в сторону Бориса Собашникова.
Она сжала руки,
пальцы ее хрустнули, а
веки утомленно опустились на глаза…
Ей, видимо, трудно было говорить. Она вся выпрямилась, смотрела в сторону, голос у нее звучал неровно. Утомленно опустив
веки, девушка кусала губы, а
пальцы крепко сжатых рук хрустели.
Тонкий, как тростинка, он в своём сером подряснике был похож на женщину, и странно было видеть на узких плечах и гибкой шее большую широколобую голову, скуластое лицо, покрытое неровными кустиками жёстких волос. Под левым глазом у него сидела бородавка, из неё тоже кустились волосы, он постоянно крутил их
пальцами левой руки, оттягивая
веко книзу, это делало один глаз больше другого. Глаза его запали глубоко под лоб и светились из тёмных ям светом мягким, безмолвно говоря о чём-то сердечном и печальном.
— Вот эти глаза видели Фрези Грант, — сказала Дэзи, прикладывая
пальцы к моим
векам. — Вот эта рука пожимала ее руку. — Она прикоснулась к моей руке. — Там, во рту, есть язык, который с ней говорил. Да, я знаю, это кружит голову, если вдумаешься туда, — но потом делается серьезно, важно, и хочется ходить так, чтобы не просы́пать. И это не перейдет ни в кого; оно только в тебе!
Вдруг она исчезла. Исчезло все: улица и окно. Чьи-то теплые руки, охватив голову, закрыли мне глаза. Испуг — но не настоящий, а испуг радости, смешанной с нежеланием освободиться и, должно быть, с глупой улыбкой, помешал мне воскликнуть. Я стоял, затеплев внутри, уже догадываясь, что сейчас будет, и, мигая под шевелящимися на моих
веках пальцами, негромко спросил...
Он только что кончил зевать. Его левая рука была засунута в карман брюк, а правая, отгоняя сон, прошлась по глазам и опустилась, потирая большим
пальцем концы других. Это был высокий, плечистый человек, выше меня, с наклоном вперед. Хотя его опущенные
веки играли в невозмутимость, под ними светилось плохо скрытое удовольствие — ожидание моего смущения. Но я не был ни смущен, ни сбит и взглянул ему прямо в глаза. Я поклонился.
— Обвенчанную с другим!.. Нет, лучше
век ее не видать, чем видеть на ее
пальце обручальное кольцо, которым она поменялась не со мною!
Щупая
пальцами зрачки, он чувствовал в них боль, но не мог опустить
веки, и дыхание в его груди спиралось от страха.
Раскидывая косые глаза во все стороны, идет Красавин, он заложил руки за спину и кусает губы. Рядом с Евсеем встал тихонький
Веков и, перебирая
пальцами пуговицы своего жилета, сказал...
Разминая затекшие ноги, Персиков поднялся, вернулся в свой кабинет, зевнул, потер
пальцами вечно воспаленные
веки и, присев на табурет, заглянул в микроскоп,
пальцы он наложил на кремальеру и уже собирался двинуть винт, но не двинул.
— Боже мой, — сказала Татьяна, мигая покрасневшими
веками, и, помуслив
палец, пригладила брови.
Но все размышления внезапно пресеклись, исчезли, спугнутые страхом: Артамонов внезапно увидал пред собою того человека, который мешал ему жить легко и умело, как живёт Алексей, как живут другие, бойкие люди: мешал ему широколицый, бородатый человек, сидевший против него у самовара; он сидел молча, вцепившись
пальцами левой руки в бороду, опираясь щекою на ладонь; он смотрел на Петра Артамонова так печально, как будто прощался с ним, и в то же время так, как будто жалел его, укорял за что-то; смотрел и плакал, из-под его рыжеватых
век текли ядовитые слёзы; а по краю бороды, около левого глаза, шевелилась большая муха; вот она переползла, точно по лицу покойника, на висок, остановилась над бровью, заглядывая в глаз.
И кажется мне, что не он исчезает, а я сам в это время исчезаю куда-то, не слышу ничего, не могу шевельнуть
пальцем, поднять
веки, крикнуть.
Кабинет этот — большая высокая комната с люстрой, с бронзовыми канделябрами, с коврами и мебелью, почерневшими от времени и табачного дыма, с роялем, много потрудившимся на своем
веку под разгулявшимися
пальцами импровизированных пианистов; одно только огромное зеркало ново, потому что оно переменяется дважды или трижды в год, всякий раз, как вместо художников в угольном кабинете кутят купчики.
— Вот, — сказал он, ткнув
пальцем в одно место, и затем прочитал: — «Наш
век страстно ищет веры». Это верно, — подтвердил он с какой-то наивной авторитетностью, махнув головой.
Самахан. Конечно, нужно. Вы не лошадь, чтобы вас зря лечить… (Берет стул, садится против Бургмейера и первоначально смотрит на него некоторое время внимательно, а потом довольно грубо прикладывает большой
палец свой к одному из
век Бургмейера, оттягивает его и как бы сам с собой рассуждает.) Существует малокровие и заметно несколько усиленное отделение желчи… (Затем, откинувшись на задок стула, Самахан начинает уже расспрашивать Бургмейера.) Сколько вам от роду лет?
Лицо его с опущенными
веками неподвижно, и только
пальцы его правой руки едва заметно, но быстро и точно вздрагивают на клавише.
В голосе Андрея Николаевича звучал ужас, и весь он казался таким маленьким и придавленным. Спина согнулась, выставив острые лопатки, тонкие, худые
пальцы, не знающие грубого труда, бессильно лежали на коленях. Точно все груды бумаг, переписанных на своем
веку и им, и его отцом, легли на него и давили своей многопудовой тяжестью.
Бугров покраснел, как переваренный рак, и одним глазом поглядел на Лизу. Он замигал глазами.
Пальцы, губы и
веки его задрожали. Бедный он! Глаза плачущей Лизы говорили ему, что Грохольский прав, что дело серьезно…
— Слышите ли вы, слышите ли, что я говорю вам? — добивалась шепотом Лара, во всю свою силу сжимая руку больного и удерживая
пальцами другой руки
веки его глаз.
Они ехали, конечно, с надеждой найти это «золотое дно» и «неисчислимые богатства», запустить в них властную руку и не одной пригоршней черпать из них личное благосостояние, а когда убедились, что «дно» стало очень мелко и богатства можно перечислить по
пальцам, то, конечно, тщательно скрывали это от непосвященных, стараясь захватить хотя ничтожные остатки, которых на их
век, по их эгоистическому рассуждению, хватит.
Спутник опять прикоснулся к голове царя, опять он потерял сознание и когда очнулся, то увидал себя в небольшой комнате — это был пост, — где на полу лежал труп человека с седеющей редкой бородой, горбатым носом и очень выпуклыми, закрытыми
веками глазами, руки у него были раскинуты, ноги босые, с толстым, грязным большим
пальцем, ступни под прямым углом торчали кверху.
Мне не нужно было касаться ее тонких ледяных
пальцев, сложенных на груди, чтобы увидеть их живыми, такими я их знал всегда, и не нужно было поднимать мертвых
век, чтобы увидеть ее знакомый взгляд, живое сияние дорогих и вечно любимых глаз.
Подперев голову тонкими, длинными
пальцами, слегка высунув кончик языка, он неподвижно смотрел перед собою из-под узеньких звериных
век.