Неточные совпадения
Три дамы: старушка, молодая и купчиха, три господина; один ― банкир-Немец с перстнем на
пальце, другой ― купец с бородой, и третий ― сердитый чиновник в виц-мундире с крестом на шее, очевидно, давно уже ждали.
— Бир, — сказал Петров, показывая ей два
пальца. — Цвей бир! [Пару пива! (нем.)] Ничего не понимает, корова. Черт их знает, кому они нужны, эти мелкие народы? Их надобно выселить в Сибирь, вот что! Вообще — Сибирь заселить инородцами. А то, знаете, живут они на границе, все эти латыши, эстонцы, чухонцы, и тяготеют к
немцам. И все — революционеры. Знаете, в пятом году, в Риге, унтер-офицерская школа отлично расчесала латышей, били их, как бешеных собак. Молодцы унтер-офицеры, отличные стрелки…
—
Немец — он умный. Он из пятиалтынного норовит целковых наделать. Ну, и знает тоже. Землю-то он сперва
пальцем поковыряет да на языке попробует, каков у ней скус. А мы до этого не дошли… Просты.
Потом
немец вынул монету, которую ему Дыма сунул в руку, и показывает лозищанам. Видно, что у этого человека все-таки была совесть; не захотел напрасно денег взять, щелкнул себя
пальцем по галстуку и говорит: «Шнапс», а сам рукой на кабачок показал. «Шнапс», это на всех языках понятно, что значит. Дыма посмотрел на Матвея, Матвей посмотрел на Дыму и говорит...
Прошла его досада; радостные слезы выступили на глазах; схватил он новорожденного младенца своими опытными руками, начал его осматривать у свечки, вертеть и щупать, отчего ребенок громко закричал; сунул он ему
палец в рот, и когда новорожденный крепко сжал его и засосал,
немец радостно вскрикнул: «А, варвар! какой славный и здоровенный».
Прихожу-с; а там внизу пред самой лестницей сидит
немец и показывает мне, скотина,
пальцем на этакие огромные войлочные калоши.
— Спарились, идолы, — коротко объяснил Флегонт Флегонтович. — Только кто кого у них надует: тонок
немец, а и Глеб Клементичу тоже
пальца в рот не клади.
Потом повела меня к тому раненому, который грызет воображаемого
немца; действительно, что-то бормочет, вся голова у него забинтована, и
пальцами обеих рук тискает одеяло: «душит!» — сказала Сашенька.
Оба молчали; в комнате сидели два
немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми
пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.