Неточные совпадения
Все смеялись, говоря, что
от страха у меня
язык отнялся, но это было не совсем справедливо: я был подавлен не столько
страхом, сколько новостью предметов и величием картины, красоту которой я чувствовал, хотя объяснить, конечно, не умел.
Он стал разматывать красное полотенце с руки, а Матвей, замирая
от страха и любопытства, принял ковш из рук Власьевны и бросил его, налив себе воды в сапоги: он увидал, что из отверстия конуры выкинулся гибкий красный
язык огня, словно стремясь лизнуть отцовы ноги.
А Яков, нерешительно ворочая
языком, пожимаясь
от ночной свежести или
от страха, говорил почти шёпотом...
Арбузов не знал английского
языка, но каждый раз, когда Ребер смеялся или когда интонация его слов становилась сердитой, ему казалось, что речь идет о нем и о его сегодняшнем состязании,
от звуков этого уверенного, квакающего голоса им все сильнее овладевало чувство
страха и физической слабости.
У меня
от страха ноги отнялись и
язык в роте как присох.
Проорав сколько нужно, он сразу умолкал, показывал
язык и рисовал в черновой тетрадке карикатуру на себя, как орет, на надзирателя, заткнувшего уши, и на дрожащего
от страха победителя.
Пускай
от сердца, полного тоской
И желчью тайных тщетных сожалений,
Подобно чаше, ядом налитой,
Следов не остается… Без волнений
Я выпил яд по капле, ни одной
Не уронил; но люди не видали
В лице моем ни
страха, ни печали,
И говорили хладно: он привык.
И с той поры я облил свой
языкТем самым ядом, и по праву мести
Стал унижать толпу под видом лести…
— О, maman, вы так милостивы! — пролепетал я, чувствуя, что у меня горят уши и заплетается
язык от страха перед этой строгой программой, ожидающей меня размеренной и развешенной жизни.
Язык подошел к испуганной цыганке и оговорил ее роковым «словом и делом». Ее окружает конвой; полицейский чиновник грозно приказывает ей следовать за ним. Трясясь
от страха, потеряв даже силу мыслить, так внезапно нахлынула на нее беда, она хочет что-то сказать, но губы ее издают одни непонятные, дрожащие звуки. Покорясь беспрекословно, она следует за ужасным оговорителем.
Эти распоряжения, этот
страх достойны были смеха: опасность существовала только на
языке коварного фаворита и перешла в воображение государыни, покоренной его демонскому влиянию,
от нее к женщинам и некоторым царедворцам, испуганным, может быть, только для виду, из угождения.
По одну сторону зерцала поставили Мариулу, по другую —
Языка; ее, красивую, опрятную, в шелковом наряде, по коему рассыпались золотые звезды (мать княжны Лелемико унизилась бы в собственных глазах, если бы одевалась небогато), ее, бледную, дрожащую
от страха; его — в черном холщовом мешке, сквозь которого проглядывали два серые глаза и губы, готовые раскрыться, чтобы произнести смертельный приговор.
— Ну? Что же молчишь?
Язык от страху отнялся?