Неточные совпадения
Но только что он двинулся, дверь его нумера отворилась, и Кити выглянула. Левин покраснел и
от стыда и
от досады на свою жену, поставившую себя и его в это тяжелое положение; но Марья Николаевна покраснела еще больше. Она вся сжалась и покраснела до
слез и, ухватив обеими руками концы
платка, свертывала их красными пальцами, не зная, что говорить и что делать.
Она вынула из-под
платка корнет, сделанный из красной бумаги, в котором были две карамельки и одна винная ягода, и дрожащей рукой подала его мне. У меня недоставало сил взглянуть в лицо доброй старушке; я, отвернувшись, принял подарок, и
слезы потекли еще обильнее, но уже не
от злости, а
от любви и стыда.
Папа сидел со мной рядом и ничего не говорил; я же захлебывался
от слез, и что-то так давило мне в горле, что я боялся задохнуться… Выехав на большую дорогу, мы увидали белый
платок, которым кто-то махал с балкона. Я стал махать своим, и это движение немного успокоило меня. Я продолжал плакать, и мысль, что
слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду.
И, опустив голову, замолчала. Ей понадобился
платок, чтобы отереть падавшие
слезы; она встала, взглянула мне прямо в лицо и сказала дрожащим
от волнения голосом...
Отскочив
от него, она бросилась на диван, ее пестренькое лицо сразу взмокло
слезами; задыхаясь, всхлипывая, она взмахивала
платком в одной руке, другою колотила себя по груди и мычала, кусая губы.
Ольга шла тихо и утирала
платком слезы; но едва оботрет, являются новые. Она стыдится, глотает их, хочет скрыть даже
от деревьев и не может. Обломов не видал никогда
слез Ольги; он не ожидал их, и они будто обожгли его, но так, что ему
от того было не горячо, а тепло.
— Нервы! — повторит она иногда с улыбкой, сквозь
слезы, едва пересиливая страх и выдерживая борьбу неокрепших нерв с пробуждавшимися силами. Она встанет с постели, выпьет стакан воды, откроет окно, помашет себе в лицо
платком и отрезвится
от грезы наяву и во сне.
Он молчал и в ужасе слушал ее
слезы, не смея мешать им. Он не чувствовал жалости ни к ней, ни к себе; он был сам жалок. Она опустилась в кресло и, прижав голову к
платку, оперлась на стол и плакала горько.
Слезы текли не как мгновенно вырвавшаяся жаркая струя,
от внезапной и временной боли, как тогда в парке, а изливались безотрадно, холодными потоками, как осенний дождь, беспощадно поливающий нивы.
Она не могла говорить
от прихлынувших
слез и зажала лицо
платком. Он чуть не заплакал сам, но только вздрогнул, наклонился и опять поцеловал у ней руку.
Радилов замолчал. Я посмотрел на него, потом на Ольгу… Ввек мне не забыть выражения ее лица. Старушка положила чулок на колени, достала из ридикюля
платок и украдкой утерла
слезу. Федор Михеич вдруг поднялся, схватил свою скрипку и хриплым и диким голосом затянул песенку. Он желал, вероятно, развеселить нас, но мы все вздрогнули
от его первого звука, и Радилов попросил его успокоиться.
Нюрочка добыла себе у Таисьи какой-то старушечий бумажный
платок и надела его по-раскольничьи, надвинув на лоб. Свежее, почти детское личико выглядывало из желтой рамы с сосредоточенною важностью, и Петр Елисеич в первый еще раз заметил, что Нюрочка почти большая. Он долго провожал глазами укатившийся экипаж и грустно вздохнул: Нюрочка даже не оглянулась на него… Грустное настроение Петра Елисеича рассеял Ефим Андреич: старик пришел к нему размыкать свое горе и не мог
от слез выговорить ни слова.
Великая и единственная минута во всей русской истории свершилась… Освобожденный народ стоял на коленях. Многие плакали навзрыд. По загорелым старым мужицким лицам катились крупные
слезы, плакал батюшка о. Сергей, когда начали прикладываться ко кресту, а Мухин закрыл лицо
платком и ничего больше не видел и не слышал. Груздев старался спрятать свое покрасневшее
от слез лицо, и только один Палач сурово смотрел на взволнованную и подавленную величием совершившегося толпу своими красивыми темными глазами.
Наконец, в изнурении
от ран и усталости, я падаю на землю и кричу: «Победа!» Генерал подъезжает ко мне и спрашивает: «Где он — наш спаситель?» Ему указывают на меня, он бросается мне на шею и с радостными
слезами кричит: «Победа!» Я выздоравливаю и, с подвязанной черным
платком рукою, гуляю по Тверскому бульвару.
Голова ее была повязана белым
платком, намоченным в уксусе, глаза почти воспалены
от слез.
Муж, обеспокоенный, с недоумевающим и растерянным видом, тотчас же подбежал к ней. Но Шурочка уже успела справиться с собой и отняла
платок от лица.
Слез больше не было, хотя глаза ее еще сверкали злобным, страстным огоньком.
Лицо его обильно взмокло
от слёз, непрерывно лившихся из красных, точно раны, глаз, он снова вытащил
платок, крепко отёр щёки, подавил глаза, не прерывая речи. Было странно видеть его дряхлость, это таяние
слезами и — слышать тонкий, резкий голосок, и было всё более жалко его.
— У меня?
Слезы? — Она утерла глаза
платком. — О глупый! Он еще не знает, что и
от счастья плачут. Так я хотела сказать: когда я увидала тебя в первый раз, я в тебе ничего особенного не нашла, право. Я помню, сначала Шубин мне гораздо более понравился, хотя я никогда его не любила, а что касается до Андрея Петровича, — о! тут была минута, когда я подумала: уж не он ли? А ты — ничего; зато… потом… Потом… так ты у меня сердце обеими руками и взял!
А по сю сторону реки стояла старушка, в белом чепце и белом капоте; опираясь на руку горничной, она махала
платком, тяжелым и мокрым
от слез, человеку, высунувшемуся из дормеза, и он махал
платком, — дорога шла немного вправо; когда карета заворотила туда, видна была только задняя сторона, но и ее скоро закрыло облаком пыли, и пыль эта рассеялась, и, кроме дороги, ничего не было видно, а старушка все еще стояла, поднимаясь на цыпочки и стараясь что-то разглядеть.
— Здравствуйте! — весело произнес он, протягивая мне руку и обтирая
платком выступившие
от хохота
слезы. — Садитесь скорей или лучше прямо ложитесь загодя, а то Меркул Иванов вас сейчас уложит.
Наконец ушла. Плакала горько, утираясь кончиками
платка, не видела дороги. И чем дальше отходила
от тюрьмы, тем горючее лились
слезы. Пошла назад к тюрьме, потом заблудилась дико в городе, где родилась, выросла, состарилась. Забрела в какой-то пустынный садик с несколькими старыми, обломанными деревьями и села на мокрой оттаявшей лавочке. И вдруг поняла: его завтра будут вешать.
Руки у неё дрожали, она странно судорожными жестами ошаривала юбку свою, хотела спрятать в карман мокрый
от слёз комочек
платка.
То же самое случилось и с одной знатной дамой высшего общества: она тоже вышла
от него бледна, как
платок, вся в
слезах и в изумлении
от его предсказания и красноречия.
Речь Веры перешла в неясное бормотанье и вдруг оборвалась плачем. Девушка закрыла лицо
платком, еще ниже нагнулась и горько заплакала. Иван Алексеич смущенно крякнул и, изумляясь, не зная, что говорить и делать, безнадежно поглядел вокруг себя.
От непривычки к плачу и
слезам у него у самого зачесались глаза.
И когда я отходил
от нее, она тотчас же опять подносила
платок к глазам своим и утирала непослушные
слезы, которые никак не хотели покинуть ее, все вновь и вновь накипали в сердце и все лились из ее бедных глаз.
Я взглянул на m-me M* и чуть не вскрикнул
от изумления: она стояла бледная как
платок и крупные
слезы пробивались из глаз ее.
— Что ж, что дома?.. Умереть дома? — вспыльчиво отвечала больная. Но слово умереть, видимо, испугало ее, она умоляюще и вопросительно посмотрела на мужа. Он опустил глаза и молчал. Рот больной вдруг детски изогнулся, и
слезы полились из ее глаз. Муж закрыл лицо
платком и молча отошел
от кареты.
Тут девочка быстро оторвала
платок от глаз, взглянула влажным
от слез взглядом и с громким, радостным криком повисла на шее у последней.
Банкирша отняла
от лица
платок, вскочила и, шурша своим тяжелым платьем, заходила по гостиной.
Слезы, самые настоящие, крупные, капали с ее глаз на пол.
Она плакала самым серьезным образом, как девочка, и не только
платок, но даже перчатки у нее были мокры
от слез.
Глаза Аделаиды сверкали огнем вдохновения, щеки ее горели; временем катились по ним
слезы, которые она спешила перехватить
платком, чтобы сокрыть их
от коварных свидетелей.
— Вот он! — сказала мама, глаза у которой краснели
от слез, видимо недавних, так как в руках она мяла белый кружевной
платок.