Неточные совпадения
Он весь сверкал и наслаждался и, кроме того,
был уверен, что мы совершенно подавлены его
великолепием и сгораем
от зависти.
Я получил
было неприятное впечатление
от слов, что моя милая сестрица замухрышка, а братец чернушка, но, взглянув на залу, я
был поражен ее
великолепием: стены
были расписаны яркими красками, на них изображались незнакомые мне леса, цветы и плоды, неизвестные мне птицы, звери и люди, на потолке висели две большие хрустальные люстры, которые показались мне составленными из алмазов и бриллиантов, о которых начитался я в Шехеразаде; к стенам во многих местах
были приделаны золотые крылатые змеи, державшие во рту подсвечники со свечами, обвешанные хрустальными подвесками; множество стульев стояло около стен, все обитые чем-то красным.
Везде
было хорошо, уютно, светло, но
от этого Родиону Антонычу делалось еще тяжелее, точно пред ним живьем вставала та темнота, из которой возникало настоящее
великолепие и довольство.
— Ну, тогда я уж совсем мат; только одна роскошь у меня и осталась
от прежнего
великолепия — это табак! Я, брат, как при деньгах
был, в день по четвертке Жукова выкуривал!
Он
был в восторге
от великолепия памятника, но к его восторгу примешивалось некоторое беспокойное чувство: он боялся, как бы кто не стал критиковать его пирамиды, которая
была для него заветным произведением его ума, вкуса, преданности и любви к усопшему Савелию.
Передонов взглянул и замер
от ужаса. Та самая шляпа,
от которой он
было отделался, теперь
была в Варвариных руках, помятая, запыленная, едва хранящая следы
былого великолепия. Он спросил, задыхаясь
от ужаса...
Точно оголила его смерть, которую готовили для него люди, оторвала
от пышности и внушительного
великолепия, которые его окружали, — и трудно
было поверить, что это у него так много власти, что это его тело, такое обыкновенное, простое человеческое тело, должно
было погибнуть страшно, в огне и грохоте чудовищного взрыва.
Царь Соломон не достиг еще среднего возраста — сорока пяти лет, — а слава о его мудрости и красоте, о
великолепии его жизни и пышности его двора распространилась далеко за пределами Палестины. В Ассирии и Финикии, в Верхнем и Нижнем Египте,
от древней Тавризы до Иемена и
от Исмара до Персеполя, на побережье Черного моря и на островах Средиземного — с удивлением произносили его имя, потому что не
было подобного ему между царями во все дни его.
Так-то, душа моя, и цари любят укрываться
от блеска,
великолепия и этикета, их беспрестанно осаждающих, и хоть на несколько часов спускаться в тихую, скромную долю простого смертного, которая не
была им предназначена.