Неточные совпадения
Он, видя, что ему остается только исполнить волю
императрицы, поехал
к себе, написал проект указа и
отправился с ним
к Разумовскому, которого застал сидящим в креслах у горящего камина и читающим Священное Писание.
Но расчеты пленницы не увенчались успехом. Голицын не обратил особого внимания на новое ее показание. Ему оставалось одно: исполняя повеление
императрицы, обещать Елизавете брак с Доманским и даже возвращение в Оберштейн
к князю Лимбургскому. Приехав нарочно для того в Петропавловскую крепость, он прежде всего
отправился в комнату, занимаемую Доманским, и сказал ему, что брак его с той женщиной, которую знал он под именем графини Пиннеберг, возможен и будет заключен хоть в тот же день, но с условием.
На другой день князь Голицын сам
отправился к ней. Он увещевал пленницу рассказать всю правду, подавал ей надежду на помилование, если она раскроет все без утайки и искренно раскается в преступных против
императрицы замыслах. Она не отказалась ни от одного из данных прежде показаний и ни одного слова
к ним не прибавила. Больше всего допытывался у ней фельдмаршал, от кого получила она копии с духовных завещаний Петра I, Екатерины I и Елизаветы Петровны.
Тогда князь Голицын, во исполнение воли
императрицы, обещал пленнице от своего лица исходатайствовать свободу и дозволение
отправиться к князю Лимбургу в Оберштейн, но только в таком случае, если она откроет ему свое происхождение.
Новый император
отправился на свою половину.
Императрица Екатерина Алексеевна осталась при покойной
императрице. У изголовья умирающей государыни находились также оба брата Разумовские и Иван Иванович Шувалов, любившие
императрицу всем своим преданным простым сердцем. Слезы обоих братьев Разумовских были слезами искренними, и скорбь их была вполне сердечная. Покойная государыня, возведшая их из ничтожества наверх почестей, была
к ним неизменно добра.
Он старался казаться спокойным и, сообщив эти печальные вести великой княгине Александре Федоровне, которая тотчас же начала молиться, он хотел уже
отправиться к императрице-матери, как вдруг от нее поспешно прислали за ним, так как она, по нескромности своего секретаря Вилламова, узнала роковую новость.
После посещения соборов Архангельского и Благовещенского
императрица опять села в парадную карету и тем же порядком
отправилась к зимнему своему дому, что на Яузе. Когда она подъехала
к триумфальным синодальным воротам, то ее здесь встретили сорок воспитанников Славяно-греко-латинской академии. Они были одеты в белые платья с венцами на головах и с лавровыми ветвями в руках и пропели
императрице кантату, восхвалявшую ее и наступившее с нею благодатное время для России.
По выходе из церкви, великий князь
отправился к императрице-матери, которую не покидала великая княжна Александра Федоровна. Он нашел Марию Федоровну, погрузившуюся в глубокую печаль, но уже полную покорности судьбам Провидения.
Императрицу, конечно, нельзя было тревожить в такое позднее время, но Екатерина Романовна нашла невозможным провести ночь в таком несносном положении, и
отправилась к Григорию Александровичу Потемкину, у которого никогда прежде не бывала.
Императрица удалилась
к себе. Караул пошел на свои места, а герцог Бирон, задумчивый и встревоженный,
отправился в свои апартаменты, находившиеся в том же Летнем дворце.
В конце царствования
императрицы Елисаветы Петровны предположена была
к возведению какая-то казенная постройка близ города Подольска — и инженер Тютчев
отправился на житье в этот город, где он долгое время находился без всякого дела, ожидая распоряжений из Петербурга.