Неточные совпадения
— Уничтожай его! — кричал Борис, и начинался любимейший момент игры: Варавку щекотали, он выл, взвизгивал, хохотал, его маленькие, острые глазки испуганно выкатывались,
отрывая от себя детей одного за
другим, он бросал их на диван, а они, снова наскакивая на него, тыкали пальцами ему в ребра, под колени. Клим никогда не участвовал в этой грубой и опасной игре, он стоял в стороне, смеялся и слышал густые крики Глафиры...
То, что, исходя
от других людей, совпадало с его основным настроением и легко усваивалось памятью его, казалось ему более надежным, чем эти бродячие, вдруг вспыхивающие мысли, в них было нечто опасное, они как бы грозили
оторвать и увлечь в сторону
от запаса уже прочно усвоенных мнений.
Вечер. «Теперь происходит совещание. Лев Алексеевич (Сенатор) здесь. Ты уговариваешь меня, — не нужно,
друг мой, я умею отворачиваться
от этих ужасных, гнусных сцен, куда меня тянут на цепи. Твой образ сияет надо мной, за меня нечего бояться, и самая грусть и самое горе так святы и так сильно и крепко обняли душу, что,
отрывая их, сделаешь еще больнее, раны откроются».
Грех отделяет субъект
от объекта, вырывает пропасть между нашим «я» и
другим «я»,
отрывает каждое существо
от абсолютного центра бытия.
Там я ложился в тени на траве и читал, изредка
отрывая глаза
от книги, чтобы взглянуть на лиловатую в тени поверхность реки, начинающую колыхаться
от утреннего ветра, на поле желтеющей ржи на том берегу, на светло-красный утренний свет лучей, ниже и ниже окрашивающий белые стволы берез, которые, прячась одна за
другую, уходили
от меня в даль чистого леса, и наслаждался сознанием в себе точно такой же свежей, молодой силы жизни, какой везде кругом меня дышала природа.
Вообще был рассеян, как будто в голове его в это время шла совсем
другая и очень важная работа,
от которой его досадным образом
оторвали по пустякам.
Сыновья ушли, а Арина Петровна встала у окна и следила, как они, ни слова
друг другу не говоря, переходили через красный двор к конторе. Порфиша беспрестанно снимал картуз и крестился: то на церковь, белевшуюся вдали, то на часовню, то на деревянный столб, к которому была прикреплена кружка для подаяний. Павлуша, по-видимому, не мог
оторвать глаз
от своих новых сапогов, на кончике которых так и переливались лучи солнца.
И
другие начали рвать ее наряд. Кое-где обнажилось тело. Дарья и Людмила отчаянно толкались, стараясь протиснуться к гейше, но напрасно. Володин с таким усердием дергал гейшу, и визжал, и так кривлялся, что даже мешал
другим, менее его пьяным и более озлобленным: он же старался не со злости, а из веселости, воображая, что разыгрывается очень потешная забава. Он
оторвал начисто рукав
от гейшина платья и повязал себе им голову.
— А, черт, все равно… Катай Ивану Иванычу. Только название нужно
другое… Что-нибудь этакое, понимаешь, забористое: «На волосок
от погибели», «Бури сердца», «Тигр в юбке». Иван Иваныч с руками
оторвет…
Больше мальчики не сказали
друг другу ни слова. Помолчав еще немного и не
отрывая глаз
от Егорушки, таинственный Тит задрал вверх одну ногу, нащупал пяткой точку опоры и взобрался на камень; отсюда он, пятясь назад и глядя в упор на Егорушку, точно боясь, чтобы тот не ударил его сзади, поднялся на следующий камень и так поднимался до тех пор, пока совсем не исчез за верхушкой бугра.
Чтобы хорошо узнать свойства жизни растения, надо изучать его на той почве, на которой оно растет;
оторвавши от почвы, вы будете иметь форму растения, но не узнаете вполне его жизни Точно так не узнаете вы жизни общества, если вы будете рассматривать ее только в непосредственных отношениях нескольких лиц, пришедших почему-нибудь в столкновение
друг с
другом: тут будет только деловая, официальная сторона жизни, между тем как нам нужна будничная ее обстановка.
Ему хотелось хватать их руками за головы,
отрывать друг от друга, избить одних,
других же приласкать, укорять всех, осветить их каким-то огнем…
Сюда же на берег выползли, приковыляли и были вытащены на руках до десятка разных калек, пострадавших на весенних сплавах: у одного ногу отдавило поносным,
другому руку
оторвало порвавшейся снастью, третий корчится и ползает
от застарелых ревматизмов.
— В качестве свидетеля, не больше! — поспешил сказать Янсутский; но втайне он думал, что не в качестве свидетеля, а ожидал чего-нибудь похуже. — Это в одной только России могут так распоряжаться… вдруг вызывают человека через посольство, чтобы непременно приехал… Спроси бумагой, если что нужно, — я им отвечу, а они меня
отрывают от всех моих дел, когда у меня здесь, в Париже, и заказов пропасть по моим делам, и многое
другое!
Работал Персиков без особого жара в куриной области, да оно и понятно, — вся его голова была полна
другим — основным и важным — тем,
от чего
оторвала его куриная катастрофа, т. е.
от красного луча. Расстраивая свое и без того надломленное здоровье, урывая часы у сна и еды, порою не возвращаясь на Пречистенку, а засыпая на клеенчатом диване в кабинете института, Персиков ночи напролет возился у камеры и микроскопа.
Я повторил сказанное уже тоном приказания. Шакро ещё сильнее стал стукать меня своей головой в грудь. Медлить было нельзя. Я
оторвал от себя его руки одну за
другой и стал толкать его в воду, стараясь, чтоб он задел своими руками за верёвки. И тут произошло нечто, испугавшее меня больше всего в эту ночь.
Он бросил мне свой чекмень. Кое-как ползая по дну лодки, я
оторвал от наста ещё доску, надел на неё рукав плотной одежды, поставил её к скамье лодки, припёр ногами и только что взял в руки
другой рукав и полу, как случилось нечто неожиданное…
Присутствующие, все, сколько их ни было за столом, онемели
от внимания и не
отрывали глаз
от некогда бывших
друзей. Дамы, которые до того времени были заняты довольно интересным разговором, о том, каким образом делаются каплуны, вдруг прервали разговор. Все стихло! Это была картина, достойная кисти великого художника!
Я,
друг мой, полагаю так, что теперь нам с тобой опять бы время повидаться, но только лучше, думаю, мне к тебе съездить, чтобы
от службы тебя не
отрывать, да и
от веселостей, о коих при дворе императрицы описываешь; а потому жди меня к себе в Питер по первопутку, ибо в Москве буду малое время, а хочу видеть, что там у вас будет происходить перед рождеством, пробуду святки, — кстати привезу тебе показать и новокупленных карликов».
Правил лошадью я, а назади, в качестве пассажиров, помещались Роська и
другие девчонки, из которых одна бережно везла в коленях кошелочку с яйцами, а
другая имела общее попечение о различных предметах, но наиболее поддерживала рукою мой огромный кинжал, который был у меня подвешен через плечо на старом гусарском шнуре
от дядина этишкета и болтался из стороны в сторону, значительно затрудняя мои движения и
отрывая мое внимание
от управления лошадью.
Полканову казалось, что он раздвоился: одна половина его существа поглощена этой чувственной красотой и рабски созерцает её,
другая механически отмечает состояние первой. Он отвечал на вопросы девушки и сам о чём-то спрашивал её, будучи не в состоянии
оторвать глаз
от её соблазнительной фигуры. Он уже назвал её про себя «роскошной самкой» и внутренне усмехнулся над собой, но это не уничтожило его раздвоения.
Но его тотчас же сбило со скамейки. Он упал грудью на уключину и судорожно вцепился обеими руками в борт. Огромная тяжелая волна обдала его с ног до головы. Почему-то ему послышался в реве водопада густой, частый звон колокола. Какая-то чудовищная сила
оторвала его
от лодки, подняла высоко и швырнула в бездну головой вниз. «А Друг-то, пожалуй, один не найдет дорогу домой», — мелькнуло вдруг в голове фельдшера. И потом ничего не стало.
Если ты отдал что-нибудь
другому,
оторвав от себя, ты сделал добро себе, и это добро навсегда твое, и никто не может отнять его
от тебя.
Ветвь, отрезанная
от своего сучка, тем самым отделилась
от целого дерева. Так и человек при раздоре с
другим человеком отрывается и
от всего человечества. Но ветвь отсекается чужой рукой, человек же сам своей ненавистью отрезает себя
от ближнего своего и не думает о том, что он этим
отрывает себя
от всего человечества.
Он видит, как люди устраивают себе внешне красивую, легкую, беструдовую жизнь, и видит, как миллионы
других людей принуждаются работать за них и на них,
отрывая себя
от всех радостей жизни. И люди, ослепленные привычкою, не замечают этой преступной нелепицы, думают, что иначе и не может быть.
Я оглянулся. Пес стоял в десяти шагах и не
отрывал глаз
от меня. Минуту мы, молча, рассматривали
друг друга, затем пес, вероятно польщенный моим вниманием, медленно подошел ко мне и замахал хвостом…
Он играет, потом вдруг
отрывает скрипку
от плеча. — Бож-же, боже! Если бы люди могли сразу все вместе услышать эту симфонию, чтоб дирижером был сам Бетховен, а весь оркестр состоял из Иоахимов, — вот бы залились бы горькими слезами раскаяния, бросились бы
друг другу в объятия и стали счастливы!
Но человек, занятый только залечиванием своих ног, когда ему их
оторвали на поле сражения, на котором он
отрывал ноги
другим, или занятый только тем, чтобы провести наилучшим образом свое время в одиночной синей тюрьме, после того как он сам прямо или косвенно засадил туда людей, или человек, только заботящийся о том, чтобы отбиться и убежать
от волков, разрывающих его, после того как он сам зарезал тысячи живых существ и съел; — человек не может находить, что всё это, случающееся с ним, есть то самое, что должно быть.
Другая дочь, шестнадцатилетняя пригожая девушка, занималась у открытого окна рукодельем, изредка
отрывала от него свои большие голубые глаза, чтобы посмотреть на проказы сестры или украдкой взглянуть на молодого крестьянского парня, стоявшего снаружи дома у окна, облокотясь в унынии на нижнюю часть рамы.
Милый, дорогой мертвец отнял было у него сердце и мысли Анастасии, с трудом могли
отрывать ее
от могилы отца; но через несколько времени живой
друг, очарователь ее, ее суженый, снова занял все ее помыслы и чувства.
— О! эти затейливые опасения, — говорил Волынской, — дело моего слишком осторожного Зуды. Пустое! одна любовь не помешает
другой. Я сказал уж ему однажды навсегда, что не покину намерения спасти мое отечество и не могу
оторвать княжну
от своего сердца.
— Нет. Зачем его
отрывать от своих. Всякому в своей компании свойственнее. Не станем мешать
друг другу.
Только дела истины, внося свет в сознание каждого человека, разрушают сцепление обмана,
отрывают одного за
другим людей
от массы, связанной между собою сцеплением обмана.
Я выражаю ту же мысль
другими словами только для того, чтобы
оторвать мысль
от обычного ложного понимания. Не будьэтого ложного понимания, то нельзя точнее и лучше выразить эту мысль, чем как она выражена в этих стихах.