Неточные совпадения
Не
отрывая от рубина мокреньких, красных глаз, человек шевелил толстыми
губами и, казалось, боялся, что камень выскочит из тяжелой золотой оправы.
— Да, конечно, — подтвердил он,
отрывая ее руку от канвы, и не поцеловал, а только крепко прижал ее пальцы к
губам и располагал, кажется, держать так долго.
У него горела голова, жгло веки глаз, сохли
губы. Он нервно курил папиросу за папиросой и часто приподымался с дивана, чтобы взять со стола графин с водой и жадно, прямо из горлышка, выпить несколько больших глотков. Потом каким-то случайным усилием воли ему удалось
оторвать свои мысли от прошедшей ночи, и сразу тяжелый сон, без всяких видений и образов, точно обволок его черной ватой.
Она вдруг быстро закинула руки ему за шею, томным, страстным и сильным движением вся прильнула к нему и, не
отрывая своих пылающих
губ от его рта, зашептала отрывисто, вся содрогаясь и тяжело дыша...
Он не знал также, как все это окончилось. Он застал себя стоящим в углу, куда его оттеснили,
оторвав от Николаева. Бек-Агамалов поил его водой, но зубы у Ромашова судорожно стучали о края стакана, и он боялся, как бы не откусить кусок стекла. Китель на нем был разорван под мышками и на спине, а один погон, оторванный, болтался на тесемочке. Голоса у Ромашова не было, и он кричал беззвучно, одними
губами...
— Будет же, будет! — говорила ему Сусанна Николаевна, тщетно стараясь
оторвать свою руку от его
губ. — Идите же, наконец, вон, Углаков!.. Вы, я вижу, не стоите дружбы! — почти крикнула она на него.
Ласково колебались, точно росли, обнажённые груди, упруго поднялись вверх маленькие розовые соски — видеть их было стыдно, но не хотелось
оторвать глаз от них, и они вызывали в
губах невольную, щёкотную дрожь.
То был малый лет шестнадцати, с широким румяным добродушным лицом и толстыми
губами. Нельзя было не заметить, однако ж, что
губы его на этот раз изменяли своему назначению: они не смеялись. И вообще во всей наружности парня проглядывало выражение какой-то озабоченности, вовсе ему не свойственной; он не
отрывал глаз от старика, как словно ждал от него чего-то особенного.
Она же
оторвала голову его от груди своей и говорила, целуя мокрые глаза его, и щёки, и
губы...
Он чуть не закричал на жену. Около него суетилась повитуха; болтая в воздухе плачущим ребенком, она что-то убедительно говорила ему, но он ничего не слышал и не мог
оторвать своих глаз от страшного лица жены.
Губы ее шевелились, он слышал тихие слова, но не понимал их. Сидя на краю постели, он говорил глухим и робким голосом...
— Незачем! — страстно произнесла Дора и, сильно
оторвав руки Долинского, жарко поцеловала его в
губы.
Как она обернулась и мимоходом повела глазами на Дон-Кихота, так он и намагнетизировался. Та смотрит на него, потому что видит его смотрящим в первый раз после долгого беспамятства, а он от нее глаз
оторвать не может. Глаза большие, иссера-темные, под черною бровью дужкою, лицо горит жизнью, зубы словно перл, зерно к зерну низаны, сочные алые
губы полуоткрыты, шея башенкой, на плечах — эполет клади, а могучая грудь как корабль волной перекачивает.
— Ну, Фридрих! — сказала, улыбнувшись, Берта Ивановна и подвинула свою голову к художнику весьма спокойно, но тотчас же
оторвала свои влажные уста от сухих пунцовых
губ Истомина.
— Пусти!.. мм-м, пусти, черт! — крикнула солдатка,
отрывая свои
губы от впившихся в них
губ Степана. Но она не вырвалась, пока сам Степан, нацеловавшись досыта, пустил ее и, вставая с колен, сказал...
Чёрный, кудрявый Стёпа, сидя на подоконнике, распустив толстые
губы свои, гладил лоб дрожащей рукою, и казалось, что он сейчас упадёт, ударится головою в пол. Вот он зачем-то
оторвал расстегнувшийся манжет рубашки и швырнул его в угол.
Элиав хотел что-то сказать. Но царица притянула его к себе и прильнула к его рту своими жаркими
губами и языком. Это продолжалось мучительно долго. Потом, внезапно
оторвав юношу от себя, она сказала коротко и повелительно...
Андрей. Ведь вот только десять слов сказать, там и легче будет, как гора с плеч свалится; да как их эти слова-то, выговоришь?.. Готовы они, на
губах вертятся, а изнутри-то совесть как огнем жжет!.. (Садится к столу и снимает с пальца кольцо.) Уж решено, кончено, обдумано, а, точно, что живое
отрываю от себя!.. Да и та мысль в голову лезет.., не отдать бы мне своего счастья с этим кольцом!..
Покойник, худощавый, жилистый человек с рыжими усами и большой нижней
губой, сидит, выпучив глаза, в полинялой ореховой раме и не
отрывает от меня глаз всё время, пока я лежу на его кровати…
— До свиданья… до свиданья… — вся слегка дрожа, тихо шептала и принужденно улыбалась девушка и глядела в его лицо,
отрывая и в то же время не желая
отрывать от его
губ свою руку. — Ну, будет… будет… Пойдемте… Пора… Тетушка ждет к чаю…
— А далее?.. А далее?.. Я не знаю, что далее… И она лежала, кусая себе
губы, и досадливо вглядывалась в ту страшную духовную нищету свою, которая готовилаей после осуществления ее плана обладать громадным вещественным богатством, и в эти минуты Глафира была человек, более чем все ее партнеры. Она видела и мысленно измеряла глубину своего падения и слала горькие пени и проклятия тому, кто
оторвал ее от дающих опору преданий и опрокинул пред ней все идеалы простого добра и простого счастия…
Картина на первый взгляд самая обыкновенная. Бродят женщины, иные в ситцевых распашных капотах, а то просто в длинных рубахах, простоволосые или покрытые платками; некоторые о босу ногу сидят и на земле или валяются, поют, бормочут. Но когда он, не
отрывая глаза от щели в заборе, стал вглядываться в этих женщин, еще незнакомый ему ужас безумия заползал ему внутрь, и
губы его явственно вздрагивали.
Она уже узнала князя и не
отрывала глаз от его фигуры. Трудно описать восторг и страдание, какими светилось ее некрасивое лицо! Ее глаза улыбались и блестели,
губы дрожали и смеялись, а лицо тянулось ближе к стеклам. Держась обеими руками за цветочный горшок, немного приподняв одну ногу и притаив дыхание, она напоминала собаку, которая делает стойку и с страстным нетерпением ожидает «пиль!»
Николай Иванович обернулся, и Кукушкин, с размаха бросившись на колени, хотел обнять его ноги. С выражением растерянности, страдания и умиления на оплывшем красном лице капитан приподнял его, неловко поцеловал в стоявшие дыбом волосы и,
отрывая руку от его
губ, шутливо и сконфуженно отпихнул от себя.