Неточные совпадения
Он предпочел бы не делать этого открытия, но, сделав, признал, что — верно: он стал
относиться спокойнее к жизни и
проще, более терпимо к себе.
— А ведь знаете, Сергей Александрыч, — говорил Лоскутов своим
простым уверенным тоном, — я вполне сочувствую всем вашим планам и могу только удивляться, как это люди вроде Константина Васильича могут
относиться к ним с таким равнодушием.
Возникал тяжелый вопрос: в священнике для нас уже не было святыни, и обратить вынужденную исповедь в
простую формальность вроде ответа на уроке не казалось трудным. Но как же быть с причастием? К этому обряду мы
относились хотя и не без сомнений, но с уважением, и нам было больно осквернить его ложью. Между тем не подойти с другими — значило обратить внимание инспектора и надзирателей. Мы решили, однако, пойти на серьезный риск. Это была своеобразная дань недавней святыне…
Максим Яценко, сам малоросс, был человек
простой с мужиками и дворней. Он часто кричал и ругался, но как-то необидно, и потому к нему
относились люди почтительно, но свободно.
В партии Кишкина находился и Яша Малый, но он и здесь был таким же безответным, как у себя дома.
Простые рабочие его в грош не ставили, а Кишкин
относился свысока. Матюшка дружил только со старым Туркой да со своими фотьянскими. У них были и свои разговоры. Соберутся около огонька своей артелькой и толкуют.
В самом деле, ведь стоит только вдуматься в положение каждого взрослого, не только образованного, но самого
простого человека нашего времени, набравшегося носящихся в воздухе понятий о геологии, физике, химии, космографии, истории, когда он в первый раз сознательно
отнесется к тем, в детстве внушенным ему и поддерживаемым церквами, верованиям о том, что бог сотворил мир в шесть дней; свет прежде солнца, что Ной засунул всех зверей в свой ковчег и т. п.; что Иисус есть тоже бог-сын, который творил всё до времени; что этот бог сошел на землю за грех Адама; что он воскрес, вознесся и сидит одесную отца и придет на облаках судить мир и т. п.
Татьяна Власьевна всё
проще относилась к Илье, стала просить его наколоть дров, принести воды, выплеснуть помои.
Он был слишком избалован жизнью для того, чтобы
проще отнестись к первой капле яда в только что початом кубке, и все сутки дороги провел без сна, думая о словах старика и лелея свою обиду.
И никто не
относился ко мне так немилостиво, как именно те, которые еще так недавно сами были
простыми людьми и добывали себе кусок хлеба черным трудом. В торговых рядах, когда я проходил мимо железной лавки, меня, как бы нечаянно, обливали водой и раз даже швырнули в меня палкой. А один купец-рыбник, седой старик, загородил мне дорогу и сказал, глядя на меня со злобой...
Дело в том, что я много лет сряду безвыездно живу в провинции, а мы, провинциалы, обделываем свои денежные дела просто, а
относимся к ним еще
проще.
Когда кто-нибудь с уверенностью полного мастера говорит об обязанностях человека, —
простые смертные, люди легкомысленные, такие, как я, должны думать, что этот урок
относится к ним, что эта филиппика есть косвенное порицание их легкомысленного поведения.
Так вот, эта бабочка —
простая, говорю, сапожница, но — как она работает!.. как умело преподаёт своё ремесло, с какою любовью
относится к ребятишкам — изумительно!
Одно слово: «Херррасков!!» Ломоносова Пунин упрекал в слишком
простом и вольном слоге, а к Державину
относился почти враждебно, говоря, что он более царедворец, нежели пиита [Державин Г. Р. (1743–1816) — известный русский поэт.
Наши речные лоцманы — люди
простые, не ученые, водят они суда, сами водимые единым богом. Есть какой-то навык и сноровка. Говорят, что будто они после половодья дно реки исследуют и проверяют, но, полагать надо, все это
относится более к области успокоительных всероссийских иллюзий; но в своем роде лоцманы — очень большие дельцы и наживают порою кругленькие капитальцы. И все это в простоте и в смирении — бога почитаючи и не огорчая мир, то есть своих людей не позабывая.
Они умеют бросать пыль в глаза, и часто люди к ним
относятся с уважением, но
простой народ их презирает, видя их бесполезность; они же презирают народ, считая его невежественным.
Простое удовлетворение физиологической потребности, подобное процессу питания, не
относится специально к человеческой жизни и не ставит вопроса о смысле, это
относится к животной жизни человека и ставит вопрос об ограничении и преодолении животной природы.
Жизнь вдруг стала для него страшна. Зашевелились в ней тяжелые, жуткие вопросы… В последнее время он с каждым годом
относился к ней все легче. Обходил ее противоречия, закрывал глаза на глубины. Еще немного — и жизнь стала бы
простою и ровною, как летняя накатанная дорога. И вот вдруг эта смерть Варвары Васильевны… Вместе с ее тенью перед ним встали полузабытые тени прошлого. Встали близкие, молодые лица. Гордые и суровые, все они погибли так или иначе — не отступили перед жизнью, не примирились с нею.
И к людям он
относился с сердечной добротой, не удовлетворяясь в личных сношениях
простым знакомством, а стремясь сблизиться с теми, которых он уважал, почти до степени доверчивой дружбы.
То, что я видел в Тургеневе и слышал от него более
простого и характерного,
относится уже к следующим полосам моей жизни.
Из
простого обиходного человеколюбия следовало бы
отнестись к нему серьезно…
Княжна Варвара Ивановна тем менее подавала повод к подозрениям в ловле князя Баратова, как жениха. Она
относилась к нему с чисто детской
простой, дулась, сердилась на него, но никогда не кокетничала, да и вообще была совершенным ребенком, капризным, своевольным, для которого друг и подруга имели еще равнозначное значение. Князь был ее другом. Так она называла его во время перемирия, так как прочного мира у них никогда не было.
— Потому что каждое из этого (или и то, и другое) необходимо
относится к сущему, причем покоящееся таково благодаря покою, и покою оно не тождественно; поэтому покой ему свойственен, так что оно уже не является
простым.
Если бы история имела дело с внешними явлениями, постановление этого
простого и очевидного закона было бы достаточно, и мы бы кончили наше рассуждение. Но закон истории
относится к человеку. Частица материи не может сказать нам, что она вовсе не чувствует потребности притягиванья и отталкиванья, и что это неправда; человек же, который есть предмет истории, прямо говорит: я свободен и потому не подлежу законам.
Простой народ в темноте своей всегда
относился подозрительно и враждебно к интеллигенции, к образованным, к людям культуры.
Христос проповедует мир всем
простым людям, и вдруг, как бы оговариваясь в том, что это не
относится до всех случаев, а есть случаи, когда можно гневаться на брата, — вставляет слово «напрасно».
Мы так привыкли к тому, по меньшей мере странному толкованию, что фарисеи и какие-то злые иудеи распяли Христа, что тот
простой вопрос о том, где же были те не фарисеи и не злые, а настоящие иудеи, державшие закон, и не приходит нам в голову. Стоит задать себе этот вопрос, чтобы всё стало совершенно ясно. Христос — будь он бог или человек — принес свое учение в мир среди народа, державшегося закона, определявшего всю жизнь людей и называвшегося законом бога. Как мог
отнестись к этому закону Христос?
Если бы я просто
относился к учению Христа, без той богословской теории, которая с молоком матери была всосана мною, я бы просто понял
простой смысл слов Христа.