Неточные совпадения
— Так вот Аркашка, после свадебного пира,
открывал сердце свое пред полупьяным купечеством, развивая пред Разуваевыми тему
будущей лекции своей: «Религия как регулятор поведения».
— Да, так. Вы — патриот, вы резко осуждаете пораженцев. Я вас очень понимаю: вы работаете в банке, вы —
будущий директор и даже возможный министр финансов
будущей российской республики. У вас — имеется что защищать. Я, как вам известно, сын трактирщика. Разумеется, так же как вы и всякий другой гражданин славного отечества нашего, я не лишен права
открыть еще один трактир или дом терпимости. Но — я ничего не хочу
открывать. Я — человек, который выпал из общества, — понимаете? Выпал из общества.
Он рассматривал потемневшее полотно и несколько раз тяжело вздохнул: никогда еще ему не было так жаль матери, как именно теперь, и никогда он так не желал ее видеть, как в настоящую минуту. На душе было так хорошо, в голове было столько мыслей, но с кем поделиться ими, кому
открыть душу! Привалов чувствовал всем существом своим, что его жизнь осветилась каким-то новым светом, что-то, что его мучило и давило еще так недавно, как-то отпало само собой, и
будущее было так ясно, так хорошо.
Митя в восторженном состоянии своем
открыл им тут же, что решается судьба его, и рассказал им, ужасно спеша разумеется, почти весь свой «план», который только что представил Самсонову, затем решение Самсонова,
будущие надежды свои и проч., и проч.
В конце письма «вельможа» с большим вниманием входит в положение скромного чиновника, как человека семейного, для которого перевод сопряжен с неудобствами, но с тем вместе указывает, что новое назначение
открывает ему широкие виды на
будущее, и просит приехать как можно скорее…
Об этом спрашивает молодая женщина, «пробужденная им к сознательной жизни». Он все
откроет ей, когда придет время… Наконец однажды, прощаясь с нею перед отъездом в столицу, где его уже ждет какое-то важное общественное дело, — он наклоняется к ней и шопотом произносит одно слово… Она бледнеет. Она не в силах вынести гнетущей тайны. Она заболевает и в бреду часто называет его имя, имя героя и
будущего мученика.
Не должна ли
открыть философия
будущего, что в основе знания и в основе веры лежит одна и та же интуиция, непосредственное восприятие вещей, «обличение вещей невидимых»?
Пророческое видение
будущего не абстрактную, мертвую схему
открывает, а живую, индивидуальную трагедию.
Шаг этот был важен для Люберцева в том отношении, что
открывал ему настежь двери в
будущее. Ему дали место помощника столоначальника. Это было первое звено той цепи, которую ему предстояло пройти. Сравнительно новое его положение досталось ему довольно легко. Прошло лишь семь-восемь месяцев по выходе из школы, и он, двадцатилетний юноша, уже находился в служебном круговороте, в качестве рычага государственной машины. Рычага маленького, почти незаметного, а все-таки…
Иван Фомич выставил миру два ведра и получил приговор; затем сошелся задешево с хозяином упалой избы и
открыл"постоялый двор", пристроив сбоку небольшой флигелек под лавочку. Не приняв еще окончательного решения насчет своего
будущего, — в голове его мелькал город с его шумом, суетою и соблазнами, — он устроил себе в деревне лишь временное гнездо, которое, однако ж, было вполне достаточно для начатия атаки. И он повел эту атаку быстро, нагло и горячо.
«Если бы Колумб так рассуждал, он никогда не снялся бы с якоря. Сумасшествие ехать по океану, не зная дороги, по океану, по которому никто не ездил, плыть в страну, существование которой — вопрос. Этим сумасшествием он
открыл новый мир. Конечно, если бы народы переезжали из одного готового hotel garni в другой, еще лучший, — было бы легче, да беда в том, что некому заготовлять новых квартир. В
будущем хуже, нежели в океане — ничего нет, — оно будет таким, каким его сделают обстоятельства и люди.
Он старается замять всякий разговор, он даже избегает всех взоров… И только, быть может, через сутки, уже на последних станциях к Петербургу, он разгуляется настолько, чтоб
открыть свое действительное положение и поведать печальную историю своей отставки. Тогда с души его спадет бремя, его тяготившее, и из уст его впервые вырвется ропот. Этот ропот начнет новую эпоху его жизни, он наполнит все его
будущее и проведет в его существовании черту, которая резко отделит его прошедшее от настоящего и грядущего.
Она будет гордиться тем, что первая
открыла во мне
будущую знаменитость, когда остальной мир оставался еще в возмутительном неведении.
Илья приходил домой полный смутного беспокойства, чувствуя, что его мечта о
будущем выцвела и что в нём в самом есть кто-то, не желающий
открыть галантерейную лавочку. Но жизнь брала своё, и этот кто-то скрывался в глубь души…
Клялся в вечной любви, пророчил счастье,
открывал перед ее глазами
будущее, какое ей не снилось даже во сне.
Конечно, коли хотите, и тут должна же существовать известная логическая последовательность, как была таковая и у тех харьковских юношей, которые от хорошего житья задумали убить ямщика; но для того, чтобы
открыть эту последовательность и вынести для нее оправдательный вердикт, необходимо быть или всеоправдывающим присяжным
будущего, или, по малой мере, присяжным харьковского окружного суда.
Думал: на
будущий же год
открою, хоша небольшую, свою лавочку; квартирку найму пообширнее; выпишу Лизавету и что ни есть стряпать самое не заставлю, а особую кухарку на то предоставлю: на, пей чай и кофей и живи в свое спокойствие.
Когда же семнадцатилетняя Мод поступила к отцу в качестве личного секретаря, великий Барнум со слезами гордости и умиления
открыл у нее решительную руку, быстрый взгляд и смелую находчивость
будущего крупного дельца.
Христос
открыл людям то, что вечное не то же, что
будущее, но что вечное, невидимое живет в нас сейчас в этой жизни, что мы становимся вечными, когда соединяемся с тем богом духом, в котором всё живет и движется.
—
Будущее известно одному Аллаху! — изрекла дочь наиба торжественно. — Но если Аллах Предвечный пожелает
открыть моим мыслям истину, ты узнаешь ее, джигит, — добавила она своим глухим, неприятным голосом, обращаясь ко мне, и на миг ее горящие глаза остановились на моем лице.
— Не трудитесь отгадывать, — отвечал Горданов, — потому что, во-первых, вы этого никогда не отгадаете, а во-вторых, операция у меня разделена на два отделения, из которых одно не
открывает другого, а между тем оба они лишь в соединении действуют неотразимо. Продолжаю далее: если бы вы и уладили свадьбу своими средствами с другим лицом, то вы только приобрели бы имя… имя для
будущих детей, да и то с весьма возможным риском протеста, а ведь вам нужно и усыновление двух ваших прежних малюток.
Оплакивая в канаве свое падение, я проникался духом смирения: я порицал свободу (и это так рано!), и жаждал какой-то сладкой неволи, и тосковал о каком-то рабстве — рабстве сладком, добром, смирном, покорном и покойном, — словом, о рабстве приязни и попечительности дружбы, которая бы потребовала от меня отчета и нанесла бы мне заслуженные мною укоры, нанесла бы тоном глубоким и сильным, но таким, который бы неизбежно смягчался и
открывал мне
будущее в спокойном свете.
— Миленькая барышня, — залепетала она скороговоркой, — красавица госпожа… позволь старой Сарре
открыть тебе
будущее. А за это ты дашь ей еще один блестящий маленький абаз… Один только абаз… сиятельная госпожа… на трубку Сарре…
Может ли необыкновенный человек, призванный послужить человечеству, убить самое ничтожное и самое безобразное человеческое существо, отвратительную старушонку-процентщицу, которая ничего, кроме зла, не причиняет людям, для того чтобы этим
открыть себе путь в
будущем к облагодетельствованию человечества.
Допросили молодого служителя, который за
будущие заслуги успел только сделаться мужем пригожей Лотхен: грозили увезть его подругу в Московию, если он не
откроет заговора.
«Если бы он теперь приехал, я бы
открыла ему свои объятия, я бы рассказала ему всю правду, я бы полюбила его — отца моего дорогого
будущего детища».