Неточные совпадения
Стародум. Признаюсь, что я рад бы
отдохнуть и
от дороги, и
от всего того, что слышал и что видел.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой
дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось,
дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера
отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь
от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает
от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Кто расположился
отдыхать, истомившись
от боя; кто присыпал землей свои раны и драл на перевязки платки и
дорогие одежды, снятые с убитого неприятеля.
За этот день мы так устали, как не уставали за все время путешествия. Люди растянулись и шли вразброд. До железной
дороги оставалось 2 км, но это небольшое расстояние далось нам хуже 20 в начале путешествия. Собрав последние остатки сил, мы потащились к станции, но, не дойдя до нее каких-нибудь 200–300 шагов, сели
отдыхать на шпалы. Проходившие мимо рабочие удивились тому, что мы
отдыхаем так близко
от станции. Один мастеровой даже пошутил.
По
дороге в Малиновец мы обыкновенно заезжали к Боровковым, у которых проводили целые сутки,
от Боровковых к Корочкиным и т. д., так что домой возвращались нередко через неделю. Затем,
отдохнувши несколько дней, объезжали другую сторону околотка, гостили у Пустотеловых и забирались в Словущенское, где, начиная с предводителя Струнникова, не пропускали никого и из мелкопоместных.
— Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие,
от которого так много зависит в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина. Кто говорит «Иволгин», тот говорит «стена»: надейся на Иволгина как на стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу. Мне вот только по
дороге на минутку зайти в один дом, где
отдыхает душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний…
За день лошадь совсем
отдохнула, и сани бойко полетели обратно, к могилке о. Спиридона, а
от нее свернули на
дорогу к Талому. Небо обложили низкие зимние облака, и опять начал падать мягкий снежок… Это было на руку беглецам. Скоро показался и Талый, то есть свежие пеньки, кучи куренных дров-долготья, и где-то в чаще мелькнул огонек. Старец Кирилл молча добыл откуда-то мужицкую ушастую шапку и велел Аграфене надеть ее.
Ему хотелось совершить путешествие по всей России,
от монастыря к монастырю, ездя по проселочным
дорогам и останавливаясь
отдыхать у помещиков.
— Полегче, молодец, полегче! За всех не ручайся. Ты еще молоденек, не тебе учить стариков; мы знаем лучше вашего, что пригоднее для земли русской. Сегодня ты
отдохнешь, Юрий Дмитрич, а завтра чем свет отправишься в
дорогу: я дам тебе грамоту к приятелю моему, боярину Истоме-Туренину. Он живет в Нижнем, и я прошу тебя во всем советоваться с этим испытанным в делах и прозорливым мужем. Пускай на первый случай нижегородцы присягнут хотя Владиславу; а там… что бог даст!
От сына до отца недалеко…
Юрий, который
от сильного волнения души, произведенного внезапною переменою его положения, не смыкал глаз во всю прошедшую ночь, теперь
отдохнул несколько часов сряду; и когда они, отправясь опять в путь, отъехали еще верст двадцать пять, то солнце начало уже садиться. В одном месте, где
дорога, проложенная сквозь мелкий кустарник, шла по самому краю глубокого оврага, поросшего частым лесом, им послышался отдаленный шум, вслед за которым раздался громкий выстрел. Юрий приостановил своего коня.
Едучи верст по сту с небольшим в сутки и пробыв двое суток в Москве, княгиня провела уже в
дороге около двух недель: в это время она имела время
отдохнуть от всех перенесенных ею потрясений, она или спокойно дремала, или была занята своими экономическими соображениями, которые вызывались только что заключенными большими тратами.
Вам грустно с ним расстаться; но если вы точно его любите, то поневоле улыбаетесь сквозь слезы, воображая, как весело будет ему обнять жену и детей, увидеть снова дом отцов своих и
отдохнуть в нем
от всех трудов утомительной и скучной
дороги.
Они вступали в дремучий, неведомый лес, шли по топкому опасному болоту, видели под ногами разных гадов и змей и лезли на дерево, — отчасти, чтоб посмотреть, не увидят ли где
дороги, отчасти же для того, чтобы
отдохнуть и хоть на время избавиться
от опасности увязнуть или быть ужаленными.
— Да-с. Сторож Николай сидел у ворот и сказал мне, что господ дома нет и что они на охоте. Я изнемогал
от усталости, но желание видеть жену было сильнее боли. Пришлось, ни минуты не
отдыхая, идти пешком к месту, где охотились. По
дороге я не пошел, а отправился лесочками… Мне каждое дерево знакомо, и заблудиться в графских лесах мне так же трудно, как в своей квартире.
— То солдатки, — заметил Никифор, — а эта — отецкая дочь. Патап Максимыч не дозволит, а ежели бы ты и лыжи куда навострил, так
от него, друг, не уйдешь: со дна морского достанет… Однако меня дорогой-то порядком изломало. Пойти бы
отдохнуть.
«Наталья Николаевна, казалось,
отдыхала не
от одной
дороги, не
от одних тяжелых годов, — она
отдыхала, казалось,
от целой жизни.
Она была в положении незнакомого с местностью путника, сбившегося с
дороги и идущего по какой-то, не зная, приведет ли эта
дорога к желанному жилью, где он может
отдохнуть от далекого пути, но идущего только потому, что видит впереди себя другого путника, бодро и весело шагающего по этой
дороге.
Ей казалось, что рука этого человека настолько твердая, непоколебимая опора, что она, княжна, может теперь спокойно и безмятежно смотреть в будущее,
отдохнуть от пережитых треволнений, что он один доведет ее до цели, выведет ее на широкую желанную
дорогу.
— Голубчик мой, я знаю, что у тебя болит плечо, но что же я могу сделать, дружочек? — сказал мужчина тоном, каким подвыпившие мужья извиняются перед своими строгими супругами. — Это, Саша, у тебя
от дороги болит плечо. Завтра мы приедем к месту,
отдохнем, оно и пройдет…
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей
от своей жены. Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил,
отдохнула ли она
от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Она, казалось,
отдыхала не
от одного раскладыванья, не
от одной
дороги, не
от одних тяжелых годов — она
отдыхала, казалось,
от целой жизни, и та даль, в которую она смотрела, на которой представлялись ей живые любимые лица, и была тот отдых, которого она желала.
Если проезжающий был дворянин или вообще частное лицо, то его было велено отпускать и при этом говорить, что земли, по которым он едет, принадлежат пану Вишневскому и что этот пан «любит и шанует» честных гостей — для чего проезжающих и приглашали «до господы», чтобы «отпочить с
дороги», то есть
отдохнуть от путевых трудов и «откушать панского хлеба-соли».