Неточные совпадения
Центром всего дома, конечно, была гостиная, отделанная с трактирной роскошью; небольшой столовой она соединялась непосредственно с половиной Заплатиных, а дверью — с теми комнатами, которые по желанию могли служить совершенно
отдельным помещением или присоединяться к
зале.
Из передней одна дверь вела прямо в уютную небольшую
залу, другая — в три совершенно
отдельных комнаты и третья — в темный коридор, служивший границей собственно между половиной, где жили Заплатины, и пансионом.
За ними один за одним входили через этот
зал в
отдельный кабинет люди с чемоданами.
Во втором
зале этого трактира, в переднем углу, под большим образом с неугасимой лампадой, за
отдельным столиком целыми днями сидел старик, нечесаный, небритый, редко умывающийся, чуть не оборванный… К его столику подходят очень приличные, даже богатые, известные Москве люди. Некоторым он предлагает сесть. Некоторые от него уходят радостные, некоторые — очень огорченные.
Из маленьких ресторанов была интересна на Кузнецком мосту в подвале дома Тверского подворья «Венеция». Там в
отдельном зальце с запиравшеюся дверью собирались деды нашей революции. И удобнее места не было: в одиннадцать часов ресторан запирался, публика расходилась — и тут-то и начинались дружеские беседы в этом небольшом с завешенными окнами
зале.
В городе был еще один русский трактир. Это в доме Казанского подворья, по Ветошному переулку, трактир Бубнова. Он занимал два этажа громадного дома и бельэтаж с анфиладой роскошно отделанных
зал и уютных
отдельных кабинетов.
Внизу лавки, второй этаж под «дворянские»
залы трактира с массой
отдельных кабинетов, а третий, простонародный трактир, где главный
зал с низеньким потолком был настолько велик, что в нем помещалось больше ста столов, и середина была свободна для пляски.
Наверху, кругом всей
залы, шли открытые хоры, на которые, как на балкончики, выходили двери
отдельных кабинетов.
Доктор Клименко — городской врач — приготовлял в
зале все необходимое для осмотра: раствор сулемы, вазелин и другие вещи, и все это расставлял на
отдельном маленьком столике. Здесь же у него лежали и белые бланки девушек, заменявшие им паспорта, и общий алфавитный список. Девушки, одетые только в сорочки, чулки и туфли, стояли и сидели в отдалении. Ближе к столу стояла сама хозяйка — Анна Марковна, а немножко сзади ее — Эмма Эдуардовна и Зося.
Дяди мои поместились в
отдельной столовой, из которой, кроме двери в
залу, был ход через общую, или проходную, комнату в большую столярную; прежде это была горница, в которой у покойного дедушки Зубина помещалась канцелярия, а теперь в ней жил и работал столяр Михей, муж нашей няньки Агафьи, очень сердитый и грубый человек.
У отца не было кабинета и никакой
отдельной комнаты; в одном углу
залы стояло домашнее, Акимовой работы, ольховое бюро; отец все сидел за ним и что-то писал.
Ресторан «Роза» занимал место в самом центре. При ресторане был недурной садик с
отдельными деревянными будочками. Даже был бильярд и порядочная общая
зала с эстрадой. Вообще полное трактирное великолепие, подкрашенное дачной обстановкой. В садике пахло акациями и распускавшимися сиренями.
Мы прошли общую
залу и вошли в
отдельную комнату, где у окна за столиком разместилась компания неизвестных людей, встретившая появление Порфира Порфирыча гулом одобрения, как театральный народ встречает короля.
Поджидая в
отдельной комнате полового, я стал на пороге в большую общую
залу и увидал против себя за столом у окна двух посетителей.
Два больших
зала, один — столовая, другой — общее помещение для спокойных больных, широкий коридор со стеклянною дверью, выходившей в сад с цветником, и десятка два
отдельных комнат, где жили больные, занимали нижний этаж; тут же были устроены две темные комнаты, одна обитая тюфяками, другая досками, в которые сажали буйных, и огромная мрачная комната со сводами — ванная.
Он то падал до половины почти тишины, когда ясно слышалось
отдельное слово, сказанное в другом конце
зала, то возрастал, порывисто, судорожно, точно взбегал на изломанные ступеньки, обрывался, снова бежал — и рассыпался, как фейерверк, яркими огоньками: красными, голубенькими, зелеными.
На тогдашней выставке в Елисейских полях Дюма пригласил меня на завтрак в летний ресторан"Le Doyen", долго ходил со мною по
залам и мастерски характеризовал мне и главные течения, и
отдельные новые таланты. С нами ходил и его приятель — кажется, из литераторов, близко стоявших к театру. И тут опять Дюма выказал себя на мою тогдашнюю оценку русского слишком откровенным и самодовольным насчет своих прежних любовных связей.
На одной бойкой станции, где в ресторане вокзала сновало множество всякого народа, и военного и штатского, в
отдельном стойле, на которые разделена была
зала на манер лондонской таверны, я, закусывая, снял свою сумку из красного сафьяна, положил ее рядом на диване, заторопился, боясь не захватить поезд, и забыл сумку. В ней был весь мой банковый фонд — больше тысячи франков — и все золотом.
Они происходили в огромном актовом
зале, для каждого экзаменующегося полагалась
отдельная парта, парты были расставлены так далеко друг от друга, что никакие сношения не были возможны.
Ужин подали около четырех на
отдельных столиках в столовой побольше, рядом с рестораном. Растения густо обставляли эту
залу и делали ее похожей на зимний сад. Воздух сгустился. Испарения широких листьев и запах цветов наполняли его. Огни двух люстр и стенных жирандолей выходили ярче на темной зелени.
В семь часов утра он вышел в
залу тогдашних своих покоев, где были собраны начальники дивизий и командиры бригад, полков и
отдельных батальонов гвардейского корпуса.
— Да, вообще… вообще Фебуфис — благородный малый, и если скульптор имеет об этом иное мнение, то он может потребовать от каждого из нас
отдельных доказательств в
зале фехтовальных уроков, а Фебуфису мы пошлем общее письмо, в котором напишем, как мы ему верим, как возлагаем на него самые лучшие наши надежды и клянемся ему в товарищеской любви и преданности до гроба.