Неточные совпадения
С той минуты, как Алексей Александрович понял из объяснений с Бетси и со Степаном Аркадьичем, что
от него требовалось только того, чтоб он оставил свою жену в покое, не утруждая ее своим присутствием, и что сама жена его желала этого, он почувствовал себя столь потерянным, что не мог ничего сам решить, не знал сам, чего он хотел теперь, и,
отдавшись в руки тех, которые с таким удовольствием занимались его делами, на всё отвечал согласием.
«Для Бетси еще рано», подумала она и, взглянув в окно, увидела карету и высовывающуюся из нее черную шляпу и столь знакомые ей уши Алексея Александровича. «Вот некстати; неужели ночевать?» подумала она, и ей так показалось ужасно и страшно всё, что могло
от этого выйти, что она, ни минуты не задумываясь, с веселым и сияющим лицом вышла к ним навстречу и, чувствуя в себе присутствие уже знакомого ей духа лжи и обмана, тотчас же
отдалась этому духу и начала говорить, сама не зная, что скажет.
Больной удержал в своей руке руку брата. Левин чувствовал, что он хочет что-то сделать с его рукой и тянет ее куда-то. Левин
отдавался замирая. Да, он притянул ее к своему рту и поцеловал. Левин затрясся
от рыдания и, не в силах ничего выговорить, вышел из комнаты.
— Друг мой! — сказала она прерывающимся
от волнения голосом. — Вы не должны
отдаваться горю. Горе ваше велико, но вы должны найти утешение.
Он, невольно покоряясь слабости Анны, которая
отдавалась ему вся и ожидала только
от него решения ее судьбы, вперед покоряясь всему, давно перестал думать, чтобы связь эта могла кончиться, как он думал тогда.
Она наддала и мерно, так точно, как он предполагал, взвилась и, оттолкнувшись
от земли,
отдалась силе инерции, которая перенесла ее далеко за канаву; и в том же самом такте, без усилия, с той же ноги, Фру-Фру продолжала скачку.
Но это, однако ж, несообразно! это несогласно ни с чем! это невозможно, чтобы чиновники так могли сами напугать себя; создать такой вздор, так
отдалиться от истины, когда даже ребенку видно, в чем дело!
Да что ты, брат, так
отдалился от всех, нигде не бываешь?
Я недавно все это узнала
от одного великодушного человека, которому и
отдалась, и вместе с ним завожу коммуну.
«Конечно, студенты. Мальчишки», — подумал он, натужно усмехаясь и быстро шагая прочь
от человека в длинном пальто и в сибирской папахе на голове. Холодная темнота, сжимая тело, вызывала вялость, сонливость. Одолевали мелкие мысли, — мозг тоже как будто шелушился ими. Самгин невольно подумал, что почти всегда в дни крупных событий он
отдавался во власть именно маленьких мыслей, во власть деталей; они кружились над основным впечатлением, точно искры над пеплом костра.
Все знакомо, но все стало более мелким, ничтожным, здания города как будто раздвинуты ветром,
отдалились друг
от друга, и прозрачность осеннего воздуха безжалостно обнажает дряхлость деревянных домов и тяжелое уродство каменных.
Ему было не легче Веры. И он, истомленный усталостью, моральной и физической, и долгими муками,
отдался сну, как будто бросился в горячке в объятия здорового друга, поручая себя его попечению. И сон исполнил эту обязанность, унося его далеко
от Веры,
от Малиновки,
от обрыва и
от вчерашней, разыгравшейся на его глазах драмы.
Он
отдалялся от этого «потом», надеясь, что со временем Вера не устоит и сама на морали бабушки, когда настанет охлаждение.
Он любил ее, эту родоначальницу наших знаний, нашего развития, но любил слишком горячо, весь
отдался ей, и
от него ушла и спряталась современная жизнь. Он был в ней как будто чужой, не свой, смешной, неловкий.
— Наоборот: ты не могла сделать лучше, если б хотела любви
от меня. Ты гордо оттолкнула меня и этим раздражила самолюбие, потом окружила себя тайнами и раздражила любопытство. Красота твоя, ум, характер сделали остальное — и вот перед тобой влюбленный в тебя до безумия! Я бы с наслаждением бросился в пучину страсти и
отдался бы потоку: я искал этого, мечтал о страсти и заплатил бы за нее остальною жизнью, но ты не хотела, не хочешь… да?
Я заметил, что на этих вечерах он хоть и входил иногда со мной вместе рядом, но
от меня как-то, в течение вечера,
отдалялся и ни с кем «из своих» меня не знакомил.
Эта тонкая лесть и вся изящно-роскошная обстановка жизни в доме генерала сделали то, что Нехлюдов весь
отдался удовольствию красивой обстановки, вкусной пищи и легкости и приятности отношений с благовоспитанными людьми своего привычного круга, как будто всё то, среди чего он жил в последнее время, был сон,
от которого он проснулся к настоящей действительности.
Но, как человек
от природы умный и добрый, он очень скоро почувствовал невозможность такого примирения и, чтобы не видеть того внутреннего противоречия, в котором он постоянно находился, всё больше и больше
отдавался столь распространенной среди военных привычке пить много вина и так предался этой привычке, что после тридцатипятилетней военной службы сделался тем, что врачи называют алкоголиком.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и женщину с детьми без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны
отдаваться в любовницы господам; вспомнил отношение ее к детям, приемы отвоза их в воспитательный дом, и этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий
от недокорма ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную, слабую женщину, которую должны были заставить работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной коровой.
Последний не любил высказываться дурно о людях вообще, а о Ляховском не мог этого сделать пред дочерью, потому что он строго отличал свои деловые отношения с Ляховским
от всех других; но Надя с женским инстинктом отгадала действительный строй отцовских мыслей и незаметным образом
отдалилась от общества Ляховского.
В доме вдовы Красоткиной, чрез сени
от квартиры, которую занимала она сама,
отдавалась еще одна и единственная в доме квартирка из двух маленьких комнат внаймы, и занимала ее докторша с двумя малолетними детьми.
— Спасибо! — отрезал Иван и, бросив Алешу, быстро пошел своею дорогой. С тех пор Алеша заметил, что брат Иван как-то резко начал
от него
отдаляться и даже как бы невзлюбил его, так что потом и сам он уже перестал ходить к нему. Но в ту минуту, сейчас после той с ним встречи, Иван Федорович, не заходя домой, вдруг направился опять к Смердякову.
Ибо все-то в наш век разделились на единицы, всякий уединяется в свою нору, всякий
от другого
отдаляется, прячется и, что имеет, прячет и кончает тем, что сам
от людей отталкивается и сам людей
от себя отталкивает.
В переходе
от дня к ночи всегда есть что-то таинственное. В лесу в это время становится сумрачно и тоскливо. Кругом воцаряется жуткое безмолвие. Затем появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят? Кажется, что вздыхает сама тайга. Я оставил работу и весь
отдался влиянию окружающей меня обстановки. Голос Дерсу вывел меня из задумчивости.
Правительства были рады этому направлению и сначала поощряли развитие международных ненавистей; массы снова лепились около племенного родства, узел которого затягивался туже, и снова
отдалялись от общих требований улучшения своего быта; границы становились непроходимее, связь и сочувствие между народами обрывались.
Она радостно, безоблачно
отдавалась названному чувству, письма ее — одна отроческая песнь любви, подымающаяся
от детского лепета до могучего лиризма.
Оба эти дома стояли пустые, внаймы они не
отдавались, в предупреждение пожара (домы были застрахованы) и беспокойства
от наемщиков; они, сверх того, и не поправлялись, так что были на самой верной дороге к разрушению.
И дни и ночи
отдавался в нашей образной (как раз над каморкой Сатира) глухой кашель больного, до такой степени тяжкий, словно он
от внутренностей освободиться силился.
На улицу меня пускали редко, каждый раз я возвращался домой, избитый мальчишками, — драка была любимым и единственным наслаждением моим, я
отдавался ей со страстью. Мать хлестала меня ремнем, но наказание еще более раздражало, и в следующий раз я бился с ребятишками яростней, — а мать наказывала меня сильнее. Как-то раз я предупредил ее, что, если она не перестанет бить, я укушу ей руку, убегу в поле и там замерзну, — она удивленно оттолкнула меня, прошлась по комнате и сказала, задыхаясь
от усталости...
В изумительном стихотворении «Россия» он вопрошает, кому
отдастся Россия и что
от этого произойдет.
Дюрталь-Гюисманс жаждет снять с себя бремя свободы, отречься
от своей воли,
отдаться водительству.
Человек
отдается во власть настроений, причудливых переживаний, свободных
от всякой нормы; после смерти Бога сам творит себе богов, из себя пытается воссоздать потерянное бытие.
Отщепленной
от народного целого интеллигенции всего мира поверилось, что она окончательно вступила в третий фазис развития, окончательно освободилась
от пережитков прошлого, что знанием для нее исчерпывается восприятие мира и сознательное отношение к миру, что все человечество тогда лишь станет на высоту самосознания, когда вырвет из своей души семя веры и
отдастся гордому, самодержавному, всесильному знанию.
Творение, в силу присущей ему свободы, свободы избрания пути, отпало
от Творца,
от абсолютного источника бытия и пошло путем природным, натуральным; оно распалось на части, и все части попали в рабство друг к другу, подчинились закону тления, так как источник вечной жизни
отдалился и потерялся.
Ловко также стрелять их в лет, поднимающихся с небольших речек, по берегам которых ходят охотники, осторожно высматривая впереди, по изгибистым коленам реки, не плывут ли где-нибудь утки, потому что в таком случае надобно спрятаться
от них за кусты или
отдалиться от берега, чтоб они, увидев человека, не поднялись слишком далеко, надобно забежать вперед и подождать пока они выплывут прямо на охотника; шумно, столбом поднимаются утки, если берега речки круты и они испуганы нечаянным появлением стрелка; легко и весело спускать их сверху вниз в разных живописных положениях.
Если проезжий едет тихо, то стрепет, наскучив долгим бегом и не желая, вероятно,
отдалиться от прежнего своего места, сворачивает в сторону, для чего надобно ему не без труда перелезть чрез глубокие колеи, отбегает несколько сажен и приляжет в траву до тех пор, пока не проедет мимо телега или кибитка.
Утки улетали вверх или вниз по реке, но по привычке к своему обыкновенному местопребыванию и не желая
от него
отдалиться, принуждены были разбиваться на мелкие стаи и рассаживаться кое-как по реке.
Как скоро, хотя на время, уймется дождь и перемежится капель, вальдшнепы перемещаются в лес,
от которого
отдаляются редко далее нескольких сажен и куда сейчас возвращаются, несмотря на дождь и капель, если будут спуганы.
Слух его чрезвычайно обострился; свет он ощущал всем своим организмом, и это было заметно даже ночью: он мог отличать лунные ночи
от темных и нередко долго ходил по двору, когда все в доме спали, молчаливый и грустный,
отдаваясь странному действию мечтательного и фантастического лунного света.
Неужто им непонятно, что, чем более я забудусь, чем более
отдамся этому последнему призраку жизни и любви, которым они хотят заслонить
от меня мою Мейерову стену и всё, что на ней так откровенно и простодушно написано, тем несчастнее они меня сделают?
Лаврецкий невольно поднялся со стула; Марья Дмитриевна тоже встала и, проворно зайдя за ширмы, вывела оттуда Варвару Павловну. Бледная, полуживая, с опущенными глазами, она, казалось, отреклась
от всякой собственной мысли,
от всякой воли —
отдалась вся в руки Марьи Дмитриевны.
Послали девушку посмотреть комнату, которая
отдавалась от жильцов по задней лестнице. Комната была светлая, большая, хорошо меблированная и перегороженная прочно уставленными ширмами красного дерева. Лиза велела взять ее и послала за своими вещами.
Он уже хотел перейти к теории любовных чувств, но, к сожалению,
от нетерпения поспешил немного: он обнял Любку, притянул к себе и начал ее грубо тискать. «Она опьянеет
от ласки.
Отдастся!» — думал расчетливый Симановский. Он добивался прикоснуться губами к ее рту для поцелуя, но она кричала и фыркала в него слюнями. Вся наигранная деликатность оставила ее.
Первое впечатление, первое чужое влияние способно его отвлечь
от всего, чему он за минуту перед тем
отдавался с клятвою.
Я не пришла к нему с самого начала, я не каялась потом перед ним в каждом движении моего сердца, с самого начала моей любви; напротив, я затаила все в себе, я пряталась
от него, и, уверяю тебя, Ваня, втайне ему это обиднее, оскорбительнее, чем самые последствия любви, — то, что я ушла
от них и вся
отдалась моему любовнику.
Впрочем, и теперь Нелли долго упорствовала, долго намеренно таила
от нас слезы примирения, накипавшие в ней, и, наконец,
отдалась нам совсем.
Я
отдавался всем своим впечатлениям и сам с собой лукавил, отворачивался
от воспоминаний и закрывал глаза перед тем, что предчувствовал впереди…
Умная, пылкая, с пикантным оттенком гривуазности [Игривости, нескромности (
от фр. grivois).], она очертя голову
отдалась Прозорову и быстро забрала его в свои бархатные руки.
— Вы
отдались мне только для того, чтобы я не ушел
от вас.
Да, я люблю тебя, далекий, никем не тронутый край! Мне мил твой простор и простодушие твоих обитателей! И если перо мое нередко коснется таких струн твоего организма, которые издают неприятный и фальшивый звук, то это не
от недостатка горячего сочувствия к тебе, а потому собственно, что эти звуки грустно и болезненно
отдаются в моей душе. Много есть путей служить общему делу; но смею думать, что обнаружение зла, лжи и порока также не бесполезно, тем более что предполагает полное сочувствие к добру и истине.