Она была чрезвычайно удивлена, и вместе с тем мне показалось, ей было чего-то ужасно стыдно. Но что-то мягкое, нежное засветилось в глазах ее. Видя, что она молчит, я
отвернулся к столу. Поступок мой, видимо, поразил ее. Но она с усилием превозмогала себя и сидела, опустив глаза в землю.
Неточные совпадения
― А, Алины-Надины. Ну, у нас места нет. А иди
к тому
столу да занимай скорее место, ― сказал князь и,
отвернувшись, осторожно принял тарелку с ухою из налимов.
Через минуту вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро
отвернулся и сел на стул
к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
Захар только
отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со
столов, с диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет
к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже бумаги, карандаши, ножичек, перья на
столе — все положит в порядке; взобьет измятую постель, поправит подушки — и все в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит салфетку со
стола и быстро скользнет в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.
И она сердито оттолкнула мою руку, быстро
отвернулась от меня, ушла
к столу и стала лицом
к углу, глазами в землю. Она вся покраснела и неровно дышала, точно от какого-то ужасного огорчения.
Когда Ромашов, обходя
стол, приблизился
к нему, Николаев быстро взглянул на него и тотчас же
отвернулся, чтобы не подать руки, и с преувеличенным интересом заговорил с своим соседом.
— Нет, ты понимаешь, только в тебе это твоя гордость говорит! — вскрикнул он, стукнув по
столу. — По-твоему, от всех людей надобно
отворачиваться, кто нас приветствует; только вот мы хороши! Не слушайте ее, Яков Васильич!.. Пустая девчонка!.. — обратился он
к Калиновичу.
В саду «Эрмитаж» как-то
к нам подошел щеголевато одетый пожилой, худенький брюнет с бриллиантовым перстнем и протянул с любезными словами Н.И. Пастухову руку. Тот молча подал ему два пальца и,
отвернувшись, продолжал разговаривать со мной. Брюнет постоял и немного конфузливо отошел от
стола.
По полю
к бараку двигалась фура — должно быть, везли больного. Мелкий дождь сыпался… Больше ничего не было. Матрёна
отвернулась от окна и, тяжело вздохнув, села за
стол, занятая вопросом...
Придя домой, Толпенников боязливо отложил в сторону этот портфель, в котором он чувствовал присутствие изученного им дела, осторожно повесил жилет, не решаясь достать из его кармана золотые и еще раз взглянуть на них, и
отвернулся от
стола, в котором лежали начатые письма
к отцу и
к Зине.
Бася подошла
к столам, где рядом работали Спирька и Царапкин. Спирька оглядел ее наглыми глазами. Бася от него
отвернулась. Достала карандаш, положила секундомер на край
стола и начала наблюдать работу Царапкина. Царапкин медленно снимал колодку, медленно макал ее в лак и старательнейше обмазывал рукою бордюр. Бася начала было записывать его движения, — безнадежно опустила папку и спросила...
Отвернись на короткий час
к стене и вздохни, как бедняк, и мимо тебя совершится все
к общему счастию: все мы будем счастливы, и ты будешь на воле, и снова увидишь друзей в своем доме и сядешь с женою своей и с детьми на берегу моря в тени сикоморы и на
столе твоем будут ароматные дыни, черноголовый зуй и розовый мормир.