И ушли от порога пять Неразумных дев, издеваясь над Мудрыми девами и всячески понося их. Одна же из них
осталась у порога. Она упала к ногам Мудрых дев, покрытым холодной утренней росой, и целовала ноги Мудрых дев, и плакала горько, и говорила...
Неточные совпадения
Лиза была в это время в разладе с своими и не выходила за
порог своей комнаты. Полинька Калистратова навещала ее аккуратно каждое утро и
оставалась у ней до обеда. Бертольди Ольга Сергеевна ни за что не хотела позволить Лизе принимать в своем доме; из-за этого-то и произошла новая размолвка Лизы с матерью.
Ее умственное развитие, ее опыт, ее интересы так и
остаются на детском уровне до самой смерти, совершенно гак же, как
у седой и наивной классной дамы, с десяти лет не переступавшей институтского
порога, как
у монашенки, отданной ребенком в монастырь.
Чулки — брошены
у меня на столе, на раскрытой (193‑й) странице моих записей. Второпях я задел за рукопись, страницы рассыпались, и никак не сложить по порядку, а главное — если и сложить, все равно не будет настоящего порядка, все равно —
останутся какие-то
пороги, ямы, иксы.
Матвей строго посмотрел на невежливого молодого человека, и оба с Анной
остались на ногах
у порога.
У бабуки же Улитки своя забота, и она как сидела на
пороге, так и
остается, и о чем-то трудно думает, до тех пор пока девка не позвала ее.
В это время из кухонной двери вырвалась яркая полоса света и легла на траву длинным неясным лучом; на
пороге показалась Аксинья. Она чутко прислушалась и вернулась, дверь
осталась полуотворенной, и в свободном пространстве освещенной внутри кухни мелькнул знакомый для меня силуэт. Это была Наська… Она сидела
у стола, положив голову на руки; тяжелое раздумье легло на красивое девичье лицо черной тенью и сделало его еще лучше.
И
остался племянник
у дяди до по́лночи, говорил с ним о делах своих и намереньях, разговорился и с сестрицами, хоть ни той, ни другой ни «ты» сказать, ни «сестрицей» назвать не осмелился. И хотелось бы и бояться бы, кажется, нечего, да тех слов не может он вымолвить; язык-от ровно за
порогом оставил.
У порога дома офицеров встретил сам фон Раббек, благообразный старик лет шестидесяти, одетый в штатское платье. Пожимая гостям руки, он сказал, что он очень рад и счастлив, но убедительно, ради бога, просит господ офицеров извинить его за то, что он не пригласил их к себе ночевать; к нему приехали две сестры с детьми, братья и соседи, так что
у него не
осталось ни одной свободной комнаты.