Неточные совпадения
— Итак, — сказал
председатель, когда все было кончено, —
остается теперь только вспрыснуть покупочку.
«Ничто так не поддерживает, как обливание водою и гимнастика», подумал он, ощупывая левой рукой с золотым кольцом на безымяннике напруженный бисепс правой. Ему
оставалось еще сделать мулинэ (он всегда делал эти два движения перед долгим сидением заседания), когда дверь дрогнула. Кто-то хотел отворить ее.
Председатель поспешно положил гири на место и отворил дверь.
Тут
председатель вступился и осадил увлекшегося, попросив его не преувеличивать,
оставаться в должных границах, и проч., и проч., как обыкновенно говорят в таких случаях
председатели.
Вот и задумали они
председателя таким манером опакостить, чтоб ему следователем
оставаться было невозможно.
Годы шли; губернаторы сменялись, а Краснов все
оставался во главе земства. Он слыл уже образцовым
председателем управы и остепенился настолько, что сам отыскивал корни и нити. Сами губернаторы согласились, что за таким
председателем они могут жить как за каменною стеною.
— Нет, я не хозяин, а вы, многоуважаемый Полиевкт Семеныч! — еще скромнее возразил Краснов, — вы всегда были излюбленным человеком нашей губернии, вы
остаетесь им и теперь. Вы, так сказать, прирожденный
председатель земского собрания; от вашей просвещенной опытности будет зависеть направление его решений; я же — ничего больше, как скромный исполнитель указаний собрания и ваших.
Это и были последние напутственные слова бедной хохлатке. Она вдруг кувырнулась на бок, беспомощно потыкала клювом в пыль и завела глаза. Потом повернулась на спину, обе ноги задрала кверху и
осталась неподвижной. Басом заплакала Матрешка, расплескав чашку, и сама попадья —
председатель артели, а гостья наклонилась к ее уху и зашептала...
Председатель отвечал, что это совершенно от него зависит и что одного цензора довольно для постоянного присутствия в комитете до трех часов; а как он здесь живет и до четырех никуда не выезжает, то мы можем
оставаться здесь столько, сколько нам угодно.
На суде доктор Керженцев держался очень спокойно и во все время заседания
оставался в одной и той же, ничего не говорящей позе. На вопросы он отвечал равнодушно и безучастно, иногда заставляя дважды повторять их. Один раз он насмешил избранную публику, в огромном количестве наполнившую зал суда.
Председатель обратился с каким-то приказанием к судебному приставу, и подсудимый, очевидно недослышав или по рассеянности, встал и громко спросил...
Егорушка только крутил головой. Нынче мудреные и господа пошли, не то, что прежде. Один
председатель из настоящих господ и
остался.
Уходит. Пир продолжается.
Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость.
По ее мнению, ему не
оставалось ничего иного, как ехать с нею назад в Россию, а по его соображениям это было крайне рискованно, и хотя Глафира обнадеживала его, что ее брат Грегуар Акатов (которого знавал в старину и Висленев) теперь
председатель чуть ли не полусотни самых невероятных комиссий и комитетов и ему не будет стоить особого труда поднять в одном из этих серьезных учреждений интересующий Иосафа мужской вопрос, а может быть даже нарядить для этого вопроса особую комиссию, с выделением из нее особого комитета, но бедный Жозеф все мотал головой и твердил...
— Помнишь, мы тогда у Будиновских встретились с Осьмериковым. Учитель гимназии, ушастый такой, — еще ужасно ненавидит одаренных людей. Пошла к нему в гости и убедила, что Варя совершенно удовлетворяет его идеалу труженика, что нельзя ей позволить
оставаться фельдшерицей. А он хорош с
председателем управы. Словом, Варю отправляют на земский счет в Петербург в женский медицинский институт! Понимаешь? Пять лет в Петербурге!
Однако
председателем заводской ячейки воинствующих безбожников он
остался.
Оставалось только человек шесть не вызванных, когда
председатель с разбега наткнулся на неожиданность...
Акт, сохранившийся в бумагах покойного Пеликана, кончается на том, что мы могли из него выбрать и сообщить; но на нем есть еще чрезвычайно любопытная пометка, сделанная собственною рукою Евгения Венцеславовича 8-го декабря 1878 года. Из этой надписи видно, что покойному
председателю медицинского совета описанное загадочное событие пяти смертей
оставалось необъяснимым до 1878 года, т. е. в течение ровно двадцати пяти лет.
Да это и в течение целых двадцати пяти лет
оставалось тайною даже для такого лица, как
председатель медицинского совета, которому в интересах науки нельзя было не заботиться, чтобы уяснить рассказанный случай. И
председатель медицинского совета описанным происшествием в воронежском сумасшедшем доме интересовался, — только втуне.