Неточные совпадения
"Несмотря
на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя многие
бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
Я ее крепко обнял, и так мы
оставались долго. Наконец губы наши сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуй; ее руки были холодны как лед, голова горела. Тут между нами начался один из тех разговоров, которые
на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере.
— Куда ж еще вы их хотели пристроить? Да, впрочем, ведь кости и могилы — все вам
остается, перевод только
на бумаге. Ну, так что же? Как же? отвечайте, по крайней мере.
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец
остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено
бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи
на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Мавра ушла, а Плюшкин, севши в кресла и взявши в руку перо, долго еще ворочал
на все стороны четвертку, придумывая: нельзя ли отделить от нее еще осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух
на дне и стал писать, выставляя буквы, похожие
на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей
бумаге, лепя скупо строка
на строку и не без сожаления подумывая о том, что все еще
останется много чистого пробела.
Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй,
оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь
на бумаге, — их сила в чувстве, не в самих них.
Осталось за мной. Я тотчас же вынул деньги, заплатил, схватил альбом и ушел в угол комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не считая футляра, это была самая дрянная вещь в мире — альбомчик в размер листа почтовой
бумаги малого формата, тоненький, с золотым истершимся обрезом, точь-в-точь такой, как заводились в старину у только что вышедших из института девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы
на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки...
Действительно,
на столе, в шкафу и
на этажерках было много книг (которых в маминой квартире почти совсем не было); были исписанные
бумаги, были связанные пачки с письмами — одним словом, все глядело как давно уже обжитой угол, и я знаю, что Версилов и прежде (хотя и довольно редко) переселялся по временам
на эту квартиру совсем и
оставался в ней даже по целым неделям.
— Давеча я проговорился мельком, что письмо Тушара к Татьяне Павловне, попавшее в
бумаги Андроникова, очутилось, по смерти его, в Москве у Марьи Ивановны. Я видел, как у вас что-то вдруг дернулось в лице, и только теперь догадался, когда у вас еще раз, сейчас, что-то опять дернулось точно так же в лице: вам пришло тогда, внизу,
на мысль, что если одно письмо Андроникова уже очутилось у Марьи Ивановны, то почему же и другому не очутиться? А после Андроникова могли
остаться преважные письма, а? Не правда ли?
Через полчаса явились другие, одетые побогаче. Они привезли
бумагу, в которой делались обыкновенные предостережения: не съезжать
на берег, не обижать японцев и т. п. Им так понравилась наливка, что они выпросили, что
осталось в бутылке, для гребцов будто бы, но я уверен, что они им и понюхать не дали.
Ах, если б нам этакую!» — говорил я, пробираясь между иссохшими кустами хлопчатой
бумаги, клочья которой
оставались еще кое-где
на сучьях и белели, как снежный пух.
Мы пошли обратно к городу, по временам останавливаясь и любуясь яркой зеленью посевов и правильно изрезанными полями, засеянными рисом и хлопчатобумажными кустарниками, которые очень некрасивы без
бумаги: просто сухие, черные прутья, какие
остаются на выжженном месте. Голоногие китайцы, стоя по колено в воде, вытаскивали пучки рисовых колосьев и пересаживали их
на другое место.
«Что я покажу?» — ворчал я в отчаянии, глядя
на белую
бумагу. Среди этих терминов из живого слова только и
остаются несколько глаголов и между ними еще вспомогательный: много помощи от него!
— Тут все мое богатство… Все мои права, — с уверенной улыбкой повторил несколько раз старик, дрожавшими руками развязывая розовую ленточку. — У меня все отняли… ограбили… Но права
остались, и я получу все обратно… Да. Это верно… Вы только посмотрите
на бумаги… ясно, как день. Конечно, я очень давно жду, но что же делать.
Когда отец твой умер,
на заводах не было ни копейки долгу;
оставались еще кой-какие крохи в
бумагах да прииски.
Для пробы насыпать маленькую щепотку пороха
на лист белой
бумаги и зажечь его: если не
останется никакого следа, то порох хорош.
Сюда пишут, что в России перемена министерства, то есть вместо Строгонова назначается Бибиков, но дух
остается тот же, система та же. В числе улучшения только налог
на гербовую
бумагу. Все это вы, верно, знаете, о многом хотелось бы поговорить, как, бывало, прошлого года, в осенние теперешние вечера, но это невозможно
на бумаге.
«
Бумага» от генерала перешла в руки его секретаря, у которого и исчезла в изящном портфеле. Экипаж быстро унес барина с его свитой, а старички
остались на коленях.
Вчерашний день был для меня той самой
бумагой, через которую химики фильтруют свои растворы: все взвешенные частицы, все лишнее
остается на этой
бумаге. И утром я спустился вниз начисто отдистиллированный, прозрачный.
— Нет, не мечтали. Там вы поняли, растолковали себе жизнь; там вы были прекрасны, благородны, умны… Зачем не
остались такими? Зачем это было только
на словах,
на бумаге, а не
на деле? Это прекрасное мелькнуло, как солнце из-за туч —
на одну минуту…
— Ну, да и это хорошо; ты меня не поймешь, — и я пошел к себе
на верх, сказав St.-Jérôme’у, что иду заниматься, но, собственно, с тем, чтобы до исповеди, до которой
оставалось часа полтора, написать себе
на всю жизнь расписание своих обязанностей и занятий, изложить
на бумаге цель своей жизни и правила, по которым всегда уже, не отступая, действовать.
В руке Александрова
остался напечатанный
на множителе сверток казенной
бумаги, очевидно купленный или украденный из походной батальонной канцелярии.
У Александрова
остается свободная минутка, чтобы побежать в свою роту, к своему шкафчику. Там он развертывает белую
бумагу, в которую заворочена небольшая картонка. А в картонке
на ватной постельке лежит фарфоровая голубоглазая куколка. Он ищет письмо. Нет, одна кукла. Больше ничего.
Много, много раз, таясь от товарищей и особенно от соседей по кровати, становился Александров
на колени у своего деревянного шкафчика, осторожно доставал из него дорогую фотографию, освобождал ее от тонкого футляра и папиросной
бумаги и,
оставаясь в такой неудобной позе, подолгу любовался волшебно милым лицом.
— Отвести их в острог, говорит, я с ними потом; ну, а ты
оставайся, — это мне то есть говорит. — Пошел сюда, садись! — Смотрю: стол,
бумага, перо. Думаю: «Чего ж он это ладит делать?» — Садись, говорит,
на стул, бери перо, пиши! — а сам схватил меня за ухо, да и тянет. Я смотрю
на него, как черт
на попа: «Не умею, говорю, ваше высокоблагородие». — Пиши!
И вот Варвара и Грушина пошли в лавочку
на самый дальний конец города и купили там пачку конвертов, узких, с цветным подбоем, и цветной
бумаги. Выбрали и
бумагу и конверты такие, каких не
осталось больше в лавке, — предосторожность, придуманная Грушиною для сокрытия подделки. Узкие конверты выбрали для того, чтобы подделанное письмо легко входило в другое.
— Нарочно они так придумали, чтобы Ардальона Борисыча подловить, — говорила Грушина, торопясь, размахивая руками и радостно волнуясь оттого, что передает такое важное известие. — Видите ли, у этой барышни есть двоюродный брат сирота, он и учился в Рубани, так мать-то этой барышни его из гимназии взяла, а по его
бумагам барышня сюда и поступила. И вы заметьте, они его поместили
на квартире, где других гимназистов нет, он там один, так что все шито-крыто, думали,
останется.
Серебряков. Деньги обратить в процентные
бумаги и
на излишек, какой
останется, купить дачу в Финляндии.
А тут вспомнил я, что наш цирк собирался
на весну в Казань, а потом в Нижний
на ярмарку, а Казани, после ареста, я боялся больше всего: допрашивавший меня жандарм с золотым пенсне, с черными бровями опять вырос предо мной. Вещей в багаже
осталось у меня не богато,
бумаг никаких. Имени моего в цирке не знали: Алексис да Алексис — и только. Поди ищи меня!
Барон очень хорошо понимал, что составлять подобные проекты такой же вздор, как и писать красноречивые канцелярские
бумаги, но только он не умел этого делать, с юных лет не привык к тому, и вследствие этого для него ясно было, что
на более высокие должности проползут вот эти именно составители проектов, а он при них — самое большое,
останется чернорабочим.
Почти ежедневно через залу, где мы играли, в кабинет к отцу проходил с
бумагами его секретарь, Борис Антонович Овсяников. Часто последний обращался ко мне, обещая сделать превосходную игрушку — беговые санки, и впоследствии я не мог видеть Бориса Антоновича без того, чтобы не спросить: «Скоро ли будут готовы санки?»
На это следовали ответы, что вот только
осталось выкрасить, а затем высушить, покрыть лаком, обить сукном и т. д. Явно, что санки существовали только
на словах.
— Знаю, как написать, — отвечал Хозаров и, расставшись с хозяйкою, тотчас же принялся сочинять послание,
на изложение которого героем моим был употреблен добросовестный труд. Три листа почтовой
бумаги были перемараны, и, наконец, уже четвертый, розовый и надушенный, удостоился
остаться беловым. Письмо было написано с большим чувством и прекрасным языком.
На другое утро торжественно отнес ей свою — как бы назвать по-ученому? — не песнь… ну, эпиграмму. Она прочла, и при первых строчках изменилась в лице,
бумагу изодрала, — а у меня и копии не
осталось побежала к новой моей родительнице: но та, спасибо ей! была женщина умная и с рассудком; она, не захотевши знать, за что мы поссорились, приказала нам помириться и так уладила все дело.
Флор Федулыч. Не думаю, а наверно знаю. У женщины деньги удержаться не могут, их сейчас отберут. До прочих нам дела нет; а вас мы беречь должны. Коли мы за вашими деньгами не усмотрим, нам будет грех и стыдно. Ведь если вас оберут, мы заплачем. А вы мне пожалуйте ваши деньги и все
бумаги, я вам сохранную расписку дам и буду вашим кассиром. Капитал ваш
останется неприкосновенным, а сколько вам потребуется
на проживание, сколько бы ни потребовалось, вы всегда можете получить от меня.
Комната хозяина отделялась от хлебопекарни тонкой, оклеенной
бумагою переборкой, и часто бывало, что, когда, увлекаясь, я поднимал голос, — хозяин стучал в переборку кулаком, пугая тараканов и нас. Мои товарищи тихонько уходили спать, клочья
бумаги на стене шуршали от беготни тараканов, я
оставался один.
— Павел Андреич, — сказала она, печально улыбаясь. — Простите, я не верю вам: вы не уедете. Но я еще раз прошу. Называйте это, — она указала
на свои
бумаги, — самообманом, бабьей логикой, ошибкой, как хотите, но не мешайте мне. Это всё, что
осталось у меня в жизни. — Она отвернулась и помолчала. — Раньше у меня ничего не было. Свою молодость я потратила
на то, что воевала с вами. Теперь я ухватилась за это и ожила, я счастлива… Мне кажется, в этом я нашла способ, как оправдать свою жизнь.
Иосаф начал искать свое платье;
на глазах его видны были слезы. Я не в состоянии был долее переносить этой сцены и вышел; но полицмейстер
остался с Ферапонтовым и через несколько минут вывел его в шинели и теплой нахлобученной фуражке. Выходя из комнаты, он захватил с собою свечку и, затворив двери, вынул из кармана сургуч, печать и клочок
бумаги и припечатал ее одним концом к косяку, а другим к двери.
Высокие добродетели слепой, безумной преданности, безусловного доверия к авторитетам, безотчетной веры в чужое слово — становятся все реже и реже; мертвенное подчинение всего своего существа известной формальной программе — и в ордене иезуитов
осталось уже едва ли не
на бумаге только.
— Это, верно, еще его отцу-с при поступлении
на службу в
бумагах перемешали-с, так что он и
остался теперь Пселдонимов, — отозвался Аким Петрович. — Это бывает-с.
Пока Алексей справлял семипоклонный начáл, голова раздумывал: «
Оставаться ему не годится… Узнает Морковкин про Ветлугу, разом его приплетет… А этот
на следствии покажет, что я посылал… Съездить, видно, завтра в приказ да выдать бумагу-то… А тенетник-от!.. А мошки-то!.. Приспичило же пострела в такое нужное время!..»
Я
остался один… Чтобы заглушить неприятные мысли, начинавшие копошиться в моей голове, я подошел к своему письменному столу и, стараясь не думать, не отдавать себе отчета, занялся полученными
бумагами… Конверт, первый попавшийся мне
на глаза, содержал в себе следующее письмо...
Ну, только свезли мы господина Загряжского
на место, едем назад. Призывает исправник старшóго и говорит: «Вам тут
оставаться вперед до распоряжения; телеграмму получил.
Бумаг вам ждать по почте». Ну, мы, конечно,
остались.
Затем вот что: все дела ведите более
на словах, а не
на бумаге, чтобы никаких улик не
оставалось, а если иногда необходимость и заставит писать, то старайтесь выражаться как-нибудь иносказательно или намеками, но никогда не высказывайтесь открыто и прямо.
Но мы оставим
на время и Кишенского, как оставили артиста, и поспешим к позабытой нами Глафире Васильевне, которая во все это время, как мы окидывали беглым взором операции наших достойных деятелей, продолжает
оставаться сидя в своей постели пред ларцом, из которого
на ее колени высыпана куча пестрых листков почтовой
бумаги.
Большую ошибку в чем-то здесь видел генерал: он,
оставшись, по выходе Глафиры, один в своей комнате, подписал еще несколько
бумаг и затем, вскочив вдруг с места, отпер несгораемый шкаф, помещавшийся за драпировкой. Здесь он без затруднения нашел среди множества
бумаг письмо, писанное в довольно коротком тоне генералом Синтяниным, с просьбой обратить внимание
на Горданова, который, по догадкам Ивана Демьяновича, имел замыслы
на жизнь Бодростина с тем, чтобы жениться
на его вдове.
Как ему жаль было ружья и собаки! Они
остались там,
на Волге, в посаде, где у него постоянная квартира, поблизости пароходной верфи. Там же и все остальное добро.
На «Сильвестре» погибла часть платья, туалетные вещи, разные
бумаги. Но все-таки у него было такое чувство, точно он начинает жить сызнова, по выходе из школы, с самым легким багажом без кола, без двора.
Послушно присел он к столу и доел похлебку, потом присел к Теркину
на койку, где они и
остались. В камере было всего два стула и столик, под высоким решетчатым окном, в одном месте заклеенным синей
бумагой.
Однажды я попробовал дать ему, вместо сухого пера, карандаш, думая, что, быть может, он действительно что-нибудь пишет, но
на бумаге остались только безобразные линии, оборванные, кривые, лишенные смысла.
Главный врач в недоумении развел руками, объяснил корпусному врачу, в чем дело, и сказал, что не считает генерала Трепова компетентным делать врачам выговоры в области медицины; не телеграфировал он о полученном выговоре из чувства деликатности, не желая в официальной
бумаге ставить начальника санитарной части в смешное положение. Корпусному врачу только и
осталось, что перевести разговор
на другое.
Бумага и карандаш клались и
на игральный стол в то время, когда князь играл в карты, так как Потемкин и в этом занятии не
оставался праздным, и часто прерывая игру, записывал то, что приходило ему в голову. Во время игры в комнату несколько раз входил Попов, становился за стулом князя и как только замечал, что
бумага отодвинута, тотчас брал и спешил привести в исполнение написанное.