Неточные совпадения
Мне
остается сказать несколько слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то есть до Ледовитого моря, или
в противную сторону, до неведомых
пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к югу, на реку Уду, третий к западу,
в Вилюйский округ.
Какой-нибудь хищник и кровопийца — может очень искренно, поистине благоговейно склоняться перед святостью, ставить свечи перед образами святых, ездить
в пустыни к старцам,
оставаясь хищником и кровопийцей.
Видишь: предположи, что нашелся хотя один из всех этих желающих одних только материальных и грязных благ — хоть один только такой, как мой старик инквизитор, который сам ел коренья
в пустыне и бесновался, побеждая плоть свою, чтобы сделать себя свободным и совершенным, но однако же, всю жизнь свою любивший человечество и вдруг прозревший и увидавший, что невелико нравственное блаженство достигнуть совершенства воли с тем, чтобы
в то же время убедиться, что миллионы остальных существ Божиих
остались устроенными лишь
в насмешку, что никогда не
в силах они будут справиться со своею свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для завершения башни, что не для таких гусей великий идеалист мечтал о своей гармонии.
Восточный склон Сихотэ-Алиня совершенно голый. Трудно представить себе местность более неприветливую, чем истоки реки Уленгоу. Даже не верится, что здесь был когда-нибудь живой лес. Немногие деревья
остались стоять на своих корнях. Сунцай говорил, что раньше здесь держалось много лосей, отчего и река получила название Буй, что значит «сохатый»; но с тех пор как выгорели леса, все звери ушли, и вся долина Уленгоу превратилась
в пустыню.
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом
в южной части страны и
в низовьях правых притоков реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу от 45° широты и поныне
осталась такой же лесной
пустыней, как и во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Мы не очень далеко, ты видишь, от южной границы возделанного пространства, горная часть полуострова еще
остается песчаною, бесплодною степью, какою был
в твое время весь полуостров; с каждым годом люди, вы русские, все дальше отодвигаете границу
пустыни на юг.
— Ничего, привык. Я, тетенька, знаешь ли, что надумал. Ежели Бог меня помилует, уйду, по просухе,
в пустынь на Сульбу [Сольбинская
пустынь, если не ошибаюсь, находится
в Кашинском уезде, Тверской губернии. Семья наша уезжала туда на богомолье, но так как я был
в то время очень мал, то никаких определенных воспоминаний об этом факте не сохранил.] да там и
останусь.
Генерал пытался было поднять серьезный разговор на тему о причинах общего упадка заводского дела
в России, и Платон Васильевич навострил уже уши, чтобы не пропустить ни одного слова, но эта тема
осталась гласом вопиющего
в пустыне и незаметно перешла к более игривым сюжетам, находившимся
в специальном заведовании Летучего.
Я считаю излишним описывать радостный переполох, который это известие произвело
в нашей маленькой колонии. Но для меня лично к этой радости примешивалась и частичка горя, потому что на другой же день и Блохины и Старосмысловы уехали обратно
в Россию. И я опять
остался один на один с мучительною думою: кого-то еще пошлет бог, кто поможет мне размыкать одиночество среди этой битком набитой людьми
пустыни…
Сказывают также, что когда-то была на том месте
пустынь, от которой
осталась одна каменная ограда да подземные склепы, и что будто с тех пор, как ее разорили татары и погубили всех старцев, никто не смел и близко к ней подходить; что каждую ночь перерезанные монахи встают из могил и сходятся служить сами по себе панихиду; что частенько, когда делывали около этого места порубки, мужики слыхали
в сумерки благовест.
А таких семей, которые ябеда превратила
в звериные берлоги, нынче развелось очень довольно. Улица, с неслыханною доселе наглостью, врывается
в самые неприступные твердыни и, к удивлению, не встречает дружного отпора, как
в бывалое время, а только производит раскол. Так что весь вопрос теперь
в том, на чьей стороне
останется окончательная победа: на стороне ли ябеды, которая вознамерилась весь мир обратить
в пустыню, или на стороне остатков совести и стыда?
И только одно спасло его
в эти дни от самоубийства: та желтая тошнота, тревога предчувствия, знак идущего, верная подруга незавершенной жизни, при появлении которой не верилось ни
в университет, ни
в свое лицо, ни
в свои слова. Нужно только подождать, еще немного подождать: слишком грозен был зов взволнованной земли, чтобы
остаться ему гласом вопиющего
в пустыне.
Он идет, идет, идет куда-то, люди его стонут и мрут один за другим, а он идет и идет,
в конце концов погибает сам и все-таки
остается деспотом и царем
пустыни, так как крест у его могилы виден караванам за тридцать-сорок миль и царит над
пустыней.
Много веков прошло с той поры. Были царства и цари, и от них не
осталось следа, как от ветра, пробежавшего над
пустыней. Были длинные беспощадные войны, после которых имена полководцев сияли
в веках, точно кровавые звезды, но время стерло даже самую память о них.
Нил. Батюшки! Да ведь это что же? Ну, тебе
остается одно — беги! Беги
в пустыню!..
— Для чего я
осталась в этой
пустыне?
Это был действительный снег, который хлестал ему
в лицо и засыпал его и холодил его правую руку, с которой он потерял перчатку, и это была действительная
пустыня, та,
в которой он теперь
оставался один, как тот чернобыльник, ожидая неминуемой, скорой и бессмысленной смерти.
Однако были дни давным-давно,
Когда и он на берегу Гвинеи
Имел родной шалаш, жену, пшено
И ожерелье красное на шее,
И мало ли?.. О, там он был звено
В цепи семей счастливых!.. Там
пустыняОсталась неприступна, как святыня.
И пальмы там растут до облаков,
И пена вод белее жемчугов.
Там жгут лобзанья, и пронзают очи,
И перси дев черней роскошной ночи.
Бывало, этой думой удручен,
Я прежде много плакал и слезами
Я жег бумагу. Детский глупый сон
Прошел давно, как туча над степями;
Но пылкий дух мой не был освежен,
В нем родилися бури, как
в пустыне,
Но скоро улеглись они, и ныне
Осталось сердцу, вместо слез, бурь тех,
Один лишь отзыв — звучный, горький смех…
Там, где весной белел поток игривый,
Лежат кремни — и блещут, но не живы!
Туча
осталась теперь справа, а впереди,
в жёлтом море хлеба, был виден маленький тёмный островок леса и кое-где среди холмистой
пустыни, ярко залитой солнцем, бросались
в глаза широкие чёрные ленты вспаханной земли, одинокие
в богатой ниве.
Но
остался влажный след
в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко
И тихонько плачет он
в пустыне.
Монастырские власти о селах и угодьях радели больше, чем о Фотиновой
пустыни, и с той поры, как
в Миршени завелись Васианы, Варлаамы да Нифонты, от обители преподобного только и
остались ветхая часовенка с гробницей да чан с цельбоносной водой.