Неточные совпадения
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни, на черной плоскости озера являлись медные трещины. Синеватое
туманное небо казалось очень близким земле, звезды без лучей, похожие на куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что небо может быть очень бедным и грустным. Взглянул на часы: до поезда в Париж
оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «на чай» и не спеша пошел домой, размышляя о старике, о корке...
И сам он как полно счастлив был, когда ум ее, с такой же заботливостью и с милой покорностью, торопился ловить в его взгляде, в каждом слове, и оба зорко смотрели: он на нее, не
осталось ли вопроса в ее глазах, она на него, не
осталось ли чего-нибудь недосказанного, не забыл ли он и, пуще всего, Боже сохрани! не пренебрег ли открыть ей какой-нибудь
туманный, для нее недоступный уголок, развить свою мысль?
Оставался Марк, да еще Вера, как
туманные пятна.
Но ни Тушин, ни Вера, ни сама Татьяна Марковна, после ее разговора с первым, не обменялись ни одним словом об этом.
Туманное пятно
оставалось пятном, не только для общества, но для самих действующих лиц, то есть для Тушина и бабушки.
Он так целиком и хотел внести эту картину-сцену в свой проект и ею закончить роман, набросав на свои отношения с Верой таинственный полупокров: он уезжает непонятый, не оцененный ею, с презрением к любви и ко всему тому, что нагромоздили на это простое и несложное дело люди, а она
останется с жалом — не любви, а предчувствия ее в будущем, и с сожалением об утрате, с
туманными тревогами сердца, со слезами, и потом вечной, тихой тоской до замужества — с советником палаты!
Стоило ли ехать сюда, на
туманный чухонский север, и не лучше ли было бы
оставаться там, откуда прилетают эти письма в самодельных конвертах с сургучными печатями, сохраняя еще в себе как бы теплоту любящей руки?..
Егорушка вспомнил, что еще много времени
осталось до утра, в тоске припал лбом к спинке дивана и уж не старался отделаться от
туманных угнетающих грез.
Постепенно мысли его становились
туманнее; и он полусонный лег на траву — и нечаянно взор его упал на лиловый колокольчик, над которым вились две бабочки, одна серая с черными крапинками, другая испещренная всеми красками радуги; как будто воздушный цветок или рубин с изумрудными крыльями, отделанный в золото и оживленный какою-нибудь волшебницей; оба мотылька старались сесть на лиловый колокольчик и мешали друг другу, и когда один был близко, то ветер относил его прочь; наконец разноцветный мотылек
остался победителем; уселся и спрятался в лепестках; напрасно другой кружился над ним… он был принужден удалиться.
В сущности эти два определения совершенно различны, как существенно различными найдены были нами и два определения прекрасного, представляемые господствующею системою; в самом деле, перевес идеи над формою производит не собственно понятие возвышенного, а понятие «
туманного, неопределенного» и понятие «безобразного» (das Hässliche) [как это прекрасно развивается у одного из новейших эстетиков, Фишера, в трактате о возвышенном и во введении к трактату о комическом]; между тем как формула «возвышенное есть то, что пробуждает в нас (или, [выражаясь терминами гегелевской школы], — что проявляет в себе) идею бесконечного»
остается определением собственно возвышенного.
Так иногда перед зимою,
Туманной, утренней порою,
Когда подъемлется с полей
Станица поздних журавлей
И с криком вдаль на юг несется,
Пронзенный гибельным свинцом
Один печально
остается,
Повиснув раненым крылом.
Этот поздний вопрос возник во мне почти немедленно же после того, как соломенные борзенские кровли утонули в
туманной черте горизонта и я
остался сам со своими думами.
В Кремле звонили ко всенощной.
Туманная муть стояла в воздухе. Ручейки вяло, будто засыпая, ползли среди грязного льда. И проходили мимо темные, сумрачные люди. Мне не хотелось возвращаться домой к своей тоске, но и здесь она была повсюду. Тупо шевелились в голове обрывки мыслей, грудь болела от табаку и все-таки я курил непрерывно; и казалось, легкие насквозь пропитываются той противною коричневою жижею, какая
остается от табаку в сильно прокуренных мундштуках.
— Да, теперь ты у меня
остался один, один на всем белом свете; теперь он почернел для меня: «Отсветила звезда моя, отсветила приглядная, покрылась саваном, небо
туманное»… Как это дальше-то поется эта песня, которую сложил Владимир-утопленник?
— Да, теперь ты у меня
остался один, один на всем белом свете; теперь он почернел для меня. «Отсветила звезда моя, отсветила приглядная, покрылося саваном небо
туманное». Как бишь дальше-то поется эта песня, которую сложил Владимир-утопленник?