Неточные совпадения
Она пробралась к развалившейся и полусгнившей беседке в лесу, который когда-то составлял часть сада. Крыльцо отделилось от нее, ступени рассохлись, пол в ней осел, и некоторые доски провалились, а другие шевелились
под ногами.
Оставался только покривившийся набок стол, да две скамьи, когда-то зеленые, и уцелела еще
крыша, заросшая мхом.
Но и наши не
оставались в долгу. В то самое время, когда фрегат крутило и било об дно, на него нанесло напором воды две джонки. С одной из них сняли с большим трудом и приняли на фрегат двух японцев, которые неохотно дали себя спасти,
под влиянием строгого еще тогда запрещения от правительства сноситься с иноземцами. Третий товарищ их решительно побоялся, по этой причине, последовать примеру первых двух и тотчас же погиб вместе с джонкой. Сняли также с плывшей мимо
крыши дома старуху.
…Новая семья, [Семья Н. В. Басаргина.] с которой я теперь
под одной
крышей, состоит из добрых людей, но женская половина, как вы можете себе представить, — тоска больше или меньше и служит к убеждению холостяка старого, что в Сибири лучше не жениться. Басаргин доволен своим состоянием. Ночью и после обеда спит. Следовательно,
остается меньше времени для размышления.
Хаджи-Мурат вспомнил свою мать, когда она, укладывая его спать с собой рядом,
под шубой, на
крыше сакли, пела ему эту песню, и он просил ее показать ему то место на боку, где
остался след от раны. Как живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой зубов, какою он оставил ее теперь, а молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его за спиной в корзине через горы к деду.
А дождь усиливался, оживлённее застучал по
крышам, зашелестел ветвями деревьев, по дороге ещё веселее побежали ручьи, громче захлюпала грязь
под ногами рабочих, быстро шагавших, неся лёгкий, длинный гроб. Горожане растаяли в дожде, около солдата
остались только нищие да свои.
Серебряков. Господа, что же это такое наконец? Уберите от меня этого сумасшедшего! Не могу я жить с ним
под одною
крышей! Живет тут (указывает на среднюю дверь), почти рядом со мною… Пусть перебирается в деревню, во флигель, или я переберусь отсюда, но
оставаться с ним в одном доме я не могу…
Даже не улыбается, а говорит себе просто и с легким сожалением, нехотя беседует. Так и
остался лежать, а в дождь забирался
под крышу и иронически ухмылялся, — совсем рехнулся мужик.
Вода вливалась в улицы и переулки слободы, от которой
оставались одни
крыши, словно самые дома ушли
под землю.
Раз я стоял на дворе и смотрел на гнездо ласточек
под крышей. Обе ласточки при мне улетели, и гнездо
осталось пустое.
Серебряков. Не могу я жить с ним
под одной
крышей! Живет тут (указывает на среднюю дверь), почти рядом со мной… Пусть перебирается в деревню, во флигель, или я переберусь отсюда, но
оставаться с ним я не могу…
— Агей Алексеич! — сказал он дрожащим голосом. — После резких слов, после того, как вы, забыв всякое приличие, обозвали меня канальей, согласитесь, нам уже нельзя
оставаться под одной
крышей. Я вами страшно оскорблен… Допустим, что я виноват, но… в чем я, в сущности, виноват? Дама честная, благородная, и вдруг вы позволяете себе подобные выражения. Извините, мы более не товарищи.
Тут она просила солдат отнять два столбика, подпиравшие
крышу; желание ее было выполнено, и в один миг вместо хижины
остался только земляной, безобразный холм, над которым кружился пыльный столб. Солдатам послышался запах серы; им чудилось, что кто-то закричал и застонал
под землей, — и они, творя молитвы, спешили без оглядки на пикет.
Он хотел тотчас лететь обратно на родину, чтобы избавить свою Настю от когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с ней
под земляную
крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалось: то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым, на лице ее читал он, что жизни в ней
осталось лишь на несколько вздохов, то видел он ее лежащую в гробу, со сложенными крест-накрест руками, окутанную в белый саван.
Он хотел тотчас лететь обратно на родину, чтобы избавить свою Настю от когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с нею
под земляную
крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалась то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым, на лице ее читал он, что жизни в ней
осталось лишь на несколько вздохов, то видел он ее лежащею в гробу со сложенными крест-накрест руками, окутанную в белый саван.