Неточные совпадения
Вот что он скажет! Это значит идти вперед… И так всю жизнь! Прощай, поэтический
идеал жизни! Это какая-то кузница, не жизнь; тут вечно пламя, трескотня, жар, шум… когда же пожить? Не лучше ли
остаться?
И Ольга не справлялась, поднимет ли страстный друг ее перчатку, если б она бросила ее в пасть ко льву, бросится ли для нее в бездну, лишь бы она видела симптомы этой страсти, лишь бы он
оставался верен
идеалу мужчины, и притом мужчины, просыпающегося чрез нее к жизни, лишь бы от луча ее взгляда, от ее улыбки горел огонь бодрости в нем и он не переставал бы видеть в ней цель жизни.
От этого она только сильнее уверовала в последнее и убедилась, что — как далеко человек ни иди вперед, он не уйдет от него, если только не бросится с прямой дороги в сторону или не пойдет назад, что самые противники его черпают из него же, что, наконец, учение это — есть единственный, непогрешительный, совершеннейший
идеал жизни, вне которого
остаются только ошибки.
Мой
идеал поставлен твердо: несколько десятков десятин земли (и только несколько десятков, потому что у меня не
остается уже почти ничего от наследства); затем полный, полнейший разрыв со светом и с карьерой; сельский дом, семья и сам — пахарь или вроде того.
Россия грешна, но и в грехе своем она
остается святой страной — страной святых, живущей
идеалами святости.
Те, которые не могут, те
останутся доживать свой век, как образчики прекрасного сна, которым дремало человечество. Они слишком жили фантазией и
идеалами, чтоб войти в разумный американский возраст.
— Довольно об этом. Грязи и мрака и без того чересчур достаточно. Ты должна
оставаться чистою, непорочною, святою, как тот
идеал, который светит мне среди тьмы.
Лишь немногие, как К. Аксаков,
остаются верны
идеалам старого славянофильства.
Герцен
оставался верен своему социальному
идеалу, но веры у него не было, ему был свойствен исторический пессимизм.
Всегда эта страна представляла собой грудь, о которую разбивались удары истории. Вынесла она и удельную поножовщину, и татарщину, и московские
идеалы государственности, и петербургское просветительное озорство и закрепощение. Все выстрадала и за всем тем
осталась загадочною, не выработав самостоятельных форм общежития. А между тем самый поверхностный взгляд на карту удостоверяет, что без этих форм в будущем предстоит только мучительное умирание…
А нынче — послушайте, какая трель всенародно раздается из любого литературного клоповника! Мыслить не полагается! добрый же сын отечества обязывается предаваться установленным телесным упражнениям и затем насыщаться, переваривать и извергать. Всякий же, кто обнаружит попытку мышления, будет яко пособник, укрыватель и соучастник злодейских замыслов… Неужто же мы так и
останемся при этих хлевных
идеалах?
Но в ожидании его,
идеала — женихи и кавалеры разных орденов и простые кавалеры, военные и статские, армейские и кавалергарды, вельможи и просто поэты, бывшие в Париже и бывшие только в Москве, с бородками и без бородок, с эспаньолками и без эспаньолок, испанцы и неиспанцы (но преимущественно испанцы), начали представляться ей день и ночь в количестве ужасающем и возбуждавшем в наблюдателях серьезные опасения;
оставался только шаг до желтого дома.
Отыскивая какого-то мертвого совершенства, выставляя нам отжившие, индифферентные для нас
идеалы, швыряя в нас обломками, оторванными от прекрасного целого, адепты подобной критики постоянно
остаются в стороне от живого движения, закрывают глаза от новой, живущей красоты, не хотят понять новой истины, результата нового хода жизни.
Нелегко переносить эту оторванность от почвы, которую так легкомысленно ставят в укор возвышенной мысли; нелегко предаваться благородной игре, которая затрогивает все внутреннее существо человека, и сознавать, что
идеалы человечности, самоотверженности и любви надолго осуждены
оставаться только игрою.
Они знают, что боготворимые мечты, все
идеалы их как-то не истинны, чувствуют неловкость, несвязность и
остаются при этой неловкости, могут
остаться.
— Да, — заговорил опять Пасынков, — это объяснение с ней… я его никогда не забуду. Вот когда я узнал, вот когда я понял, что значит давно мною избранное слово: Resignation. Но все же она
осталась моей постоянной мечтой, моим
идеалом… А жалок тот, кто живет без
идеала!
Чтобы
остаться хорошею служанкою, Надя должна видеть в Агнесе Ростиславовне
идеал совершенства.
Платонов. Вы сами спросите, зачем беспокоить maman? Всё пропало! Жена ушла — и всё пропало, ничего не
осталось! Прекрасная, как майский день, Софи —
идеал, за которым не видно других
идеалов! Без женщины мужчина — что без паров машина! Пропала жизнь, улетучились пары! Всё пропало! И честь, и человеческое достоинство, и аристократизм, всё! Конец пришел!
Так как в истинном христианском учении нет никаких оснований для учреждения брака, то люди нашего христианского мира, не веря в церковные определения брака, чувствуя, что это учреждение не имеет основания в христианском учении, и вместе с тем не видя перед собою, закрытого церковным учением
идеала Христа — полного целомудрия,
остаются по отношению брака без всякого руководства.
Кто мог изобразить эту картину, для которой моя мать послужила
идеалом, и, наконец, что представляет вся эта сцена, в которой все казалось живым и движется, опять кроме ее, кроме этой святой для меня фигуры, которая стояла неподвижно, склонив под чем-то свою головку — знакомое, прелестное движение, к которому я так привык, наблюдая ее в те минуты, когда она слушала о чьем-нибудь горе и соображала: как ему помочь и не
остаться к нему безучастным…
— Я все, мне кажется, вижу. Робкие, слабые намеки на что-то… Помнится, Достоевский говорит о вечном русском «скитальце» — интеллигенте и его драме. Недавно казалось, что вопрос, наконец, решен, скиталец перестает быть скитальцем, с низов навстречу ему поднимается огромная стихия. Но разве это так? Конечно, сравнительно с прежним есть разница, но разница очень небольшая: мы по-прежнему
остаемся царями в области
идеалов и бесприютными скитальцами в жизни.
— Помнишь, мы тогда у Будиновских встретились с Осьмериковым. Учитель гимназии, ушастый такой, — еще ужасно ненавидит одаренных людей. Пошла к нему в гости и убедила, что Варя совершенно удовлетворяет его
идеалу труженика, что нельзя ей позволить
оставаться фельдшерицей. А он хорош с председателем управы. Словом, Варю отправляют на земский счет в Петербург в женский медицинский институт! Понимаешь? Пять лет в Петербурге!
Он
остался верен своим
идеалам и своей социальной доктрине; но жизнь британского общества и народа многому его научила, и он входил в нее с искренним интересом, без высокомерного самодовольства, которым так часто страдали французы его эпохи, когда им приводилось жить вне своего отечества.
О Чайковском мне не привелось с ним беседовать. На композитора"Евгения Онегина""кучкисты"долго смотрели как на"выученика"консерватории, созданной братьями Рубинштейн. Но позднее они к нему относились без предвзятости,
оставаясь все-таки с другими музыкальными
идеалами.
Тут пути обоих расходятся: романист провел своего героя через целый ряд итогов — и житейских и чисто умственных, закончив его личные испытания любовью. Но главная нить
осталась та же: искание высшего интеллектуального развития, а под конец неудовлетворенность такой мозговой эволюцией, потребность в более тесном слиянии с жизнью родного края, с
идеалами общественного деятеля.
С течением времени этот взрыв страстей в Глебе Алексеевиче мог бы улечься: он рисковал в худшем случае
остаться старым холостяком, в лучшем — примириться на избранной подруге жизни, подходившей и к тому, и к другому его
идеалу, то есть на средней женщине, красивой, с неизвестным темпераментом, какие встречаются во множестве и теперь, какие встречались и тогда. Он, быть мажет, нашел бы то будничное удовлетворение жизнью, которая на языке близоруких людей называется счастьем. Но судьба решила иначе.
Но так как в истинном христианском учении нет никаких оснований для учреждения брака, то и вышло то, что люди нашего мира от одного берега отстали и к другому не пристали, т. е. не верят в сущности в церковные определении брака, чувствуя, что это учреждение не имеет оснований в христианском учении, и вместе с тем не видят перед собой закрытого церковным учением
идеала Христа, стремления к полному целомудрию и
остаются по отношению брака без всякого руководства.