— Пиши: родился в Цельмесе, аул небольшой, с
ослиную голову, как у нас говорят в горах, — начал он.
— Сколько раз я вбивала в твою
ослиную голову, что я тебе вовсе не матушка? Какая я тебе матушка, пигмей ты этакой! Как смеешь ты давать такое название благородной даме, которой место в высшем обществе, а не подле такого осла, как ты!
Пятое отделение было посвящено посрамлению невежества. На знаке были изображены черные сети, нетопырь и
ослиная голова. Надпись была: «Вред непотребства». Хор представлял слепых, ведущих друг друга; четверо, держа замерзших змей, грели и отдували их. Невежество ехало на осле. Праздность и злословие сопровождала толпа ленивых.
Неточные совпадения
— «Что-о? почему это уши? — думал я, глядя на группу совершенно
голых, темных каменьев, — да еще и
ослиные?» Но, должно быть, я подумал это вслух, потому что кто-то подле меня сказал: «Оттого что они торчмя высовываются из воды — вон видите?» Вижу, да только это похоже и на шапку, и на ворота, и ни на что не похоже, всего менее на уши.
Ляховский считал Альфонса Богданыча очень ограниченной
головой и возвысил его из среды других служащих только за
ослиное терпение и за то, что Альфонс Богданыч был один-одинехонек.
Направо сидел господин, обвешавший себя с ног до
головы коробками от сардинок, поднимающих при каждом его движении оглушительный шум, налево — другой сосед надел на
голову какую-то коробку, с проверченными в ней глазами, а из-под фрака выпустил
ослиный хвост — и доволен. И себе и другим он кажется в высшей степени остроумным.
— Ах ты,
ослиный министр, чертушка, милый человек! Расскажу вот австрийцам, утиным
головам, пусть с зависти полопаются. Разве ж им, козодоям, за русской смекалкой угнаться! Ась? Утешил ты меня по самое горлышко. Чем же мне тебя, сват, наградить? Проси чего хочешь, поднатужься, — ежели только власти моей хватит, честное слово, не откажу… Ну!
Здесь, у золотого карниза, где изображен сатир, выкидывающий козьими ногами затейливый скачок, улыбнулись ему тогда-то; тут, у мраморного стола, положили на плечо могущую и многомилостивую руку, которую он тогда ж поцеловал; далее светлейший, ущипнув его в пухлую, румяную щеку, подвел к огромному зеркалу, только что привезенному из Венеции, чтобы он полюбовался на свою рожу и лысую
голову, к которой сзади приклеены были
ослиные уши.