Неточные совпадения
Две
лампы освещали комнату; одна стояла на подзеркальнике, в простенке между запотевших серым потом окон, другая спускалась на цепи с потолка, под нею, в позе удавленника, стоял Диомидов,
опустив руки вдоль тела, склонив голову к плечу; стоял и пристально, смущающим взглядом смотрел на Клима, оглушаемого поющей, восторженной речью дяди Хрисанфа...
Однажды после ужина Павел
опустил занавеску на окне, сел в угол и стал читать, повесив на стенку над своей головой жестяную
лампу. Мать убрала посуду и, выйдя из кухни, осторожно подошла к нему. Он поднял голову и вопросительно взглянул ей в лицо.
Вечером хохол ушел, она зажгла
лампу и села к столу вязать чулок. Но скоро встала, нерешительно прошлась по комнате, вышла в кухню, заперла дверь на крюк и, усиленно двигая бровями, воротилась в комнату.
Опустила занавески на окнах и, взяв книгу с полки, снова села к столу, оглянулась, наклонилась над книгой, губы ее зашевелились. Когда с улицы доносился шум, она, вздрогнув, закрывала книгу ладонью, чутко прислушиваясь… И снова, то закрывая глаза, то открывая их, шептала...
Тотчас же в том отделении, где спал второй класс, послышался звук, в значении которого Буланин не мог ошибиться: кто-то
опустил висячую
лампу вниз и затем быстро толкнул ее вверх, чтобы она потухла.
Составляется короткий протокол в казенных словах, и к нему прилагается оставленное самоубийцей письмо… Двое дворников и городовой несут труп вниз по лестнице. Арсений светит, высоко подняв
лампу над головой. Анна Фридриховна, надзиратель и поручик смотрят сверху из окна в коридоре. Несущие на повороте разладились в движениях, застряли между стеной и перилами, и тот, который поддерживал сзади голову,
опускает руки. Голова резко стукается об одну ступеньку, о другую, о третью.
Упрямо, без прежнего радования, с какими-то злыми думами и опасениями Елена продолжала каждый день обнажать свое прекрасное тело и смотреть на себя в зеркало. Она делала это даже чаще, чем прежде, не только вечером, при свете
ламп, но и днем,
опустив занавесы. Теперь она уже не забывала
опускать портьеры, чтобы не подсматривали и не подслушивали ее снаружи, и при этом стыд делал все ее движения неловкими.
«Почему именно кикимора? — размышлял Андрей Николаевич, располагаясь спать и
опуская огонь в
лампе. — Этакое глупое слово, ничего не обозначает. И как непостоянны женщины: то милый, неоцененный, а то — кикимора! Да, с норовом баба, недаром учит ее Гусаренок. Спокойной ночи, маркиза Прю-Фрю».
Вера сняла дневное платье, надела свою белую блузку, заперла дверь,
опустила белые шторы на окнах, в которые светила луна и, стоя с
лампой посреди комнаты, громко топнула.
Он зажег
лампу, стоящую в углу на высокой металлической подставке с матовым тюльпаном,
опустил занавеси на окнах и при этом мягком освещении комната получила еще более уютный, приветливый вид.
Последний взял вексель, встал, подошел к стоявшей на столе
лампе, внимательно прочел его и, бережно сложив, положил в вынутый им из кармана бумажник, который снова
опустил в карман.