Неточные совпадения
Литератор поднимал и
опускал густые темные
брови, должно быть, стараясь оживить этим свое лицо.
Потом,
опустив ботинок на пол, он взял со стула тужурку, разложил ее на коленях, вынул из кармана пачку бумаг, пересмотрел ее и, разорвав две из них на мелкие куски, зажал в кулак, оглянулся, прикусив губу так, что острая борода его встала торчком, а
брови соединились в одну линию.
Самгин чувствовал себя в потоке мелких мыслей, они проносились, как пыльный ветер по комнате, в которой открыты окна и двери. Он подумал, что лицо Марины мало подвижно, яркие губы ее улыбаются всегда снисходительно и насмешливо; главное в этом лице — игра
бровей, она поднимает и
опускает их, то — обе сразу, то — одну правую, и тогда левый глаз ее блестит хитро. То, что говорит Марина, не так заразительно, как мотив: почему она так говорит?
— Значит, рабочие наши задачи такие: уничтожить самодержавие — раз! Немедленно освободить всех товарищей из тюрем, из ссылки — два! Организовать свое рабочее правительство — три! — Считая, он шлепал ладонью по ящику и притопывал ногою в валенке по снегу; эти звуки напоминали работу весла — стук его об уключину и мягкий плеск. Слушало Якова человек семь, среди них — двое студентов, Лаврушка и толстолицый Вася, — он слушал нахмуря
брови, прищурив глаза и
опустив нижнюю губу, так что видны были сжатые зубы.
Старик, исхудалый и почернелый, лежал в мундире на столе, насупив
брови, будто сердился на меня; мы положили его в гроб, а через два дня
опустили в могилу. С похорон мы воротились в дом покойника; дети в черных платьицах, обшитых плерезами, жались в углу, больше удивленные и испуганные, чем огорченные; они шептались между собой и ходили на цыпочках. Не говоря ни одного слова, сидела Р., положив голову на руку, как будто что-то обдумывая.
Старик посмотрел на меня,
опуская одну седую
бровь и поднимая другую, поднял очки на лоб, как забрало, вынул огромный синий носовой платок и, утирая им нос, с важностью сказал...
Иногда вдруг легкая усмешка трогала ее алые губки и какое-то радостное чувство подымало темные ее
брови, а иногда снова облако задумчивости
опускало их на карие светлые очи.
Генерал
опустил глаза, поднял
брови, поднял плечи, сжал губы, раздвинул руки, помолчал и вдруг промолвил...
Был случай, что Симеон впустил в залу какого-то пожилого человека, одетого по-мещански. Ничего не было в нем особенного: строгое, худое лицо с выдающимися, как желваки, костистыми, злобными скулами, низкий лоб, борода клином, густые
брови, один глаз заметно выше другого. Войдя, он поднес ко лбу сложенные для креста пальцы, но, пошарив глазами по углам и не найдя образа, нисколько не смутился,
опустил руку, плюнул и тотчас же с деловым видом подошел к самой толстой во всем заведении девице — Катьке.
Наступило молчание, все остановились на секунду. Шрам на лице матери побелел, и правая
бровь всползла кверху. У Рыбина странно задрожала его черная борода;
опустив глаза, он стал медленно расчесывать ее пальцами.
Она протянула руку к чашке, увидала, что пальцы ее покрыты пятнами запекшейся крови, невольным движением
опустила руку на колени — юбка была влажная. Широко открыв глаза, подняв
бровь, она искоса смотрела на свои пальцы, голова у нее кружилась и в сердце стучало...
Саша оглянула всех быстрым, спрашивающим взглядом,
брови ее нахмурились. И,
опустив голову, замолчала, поправляя волосы медленным жестом.
Вечером хохол ушел, она зажгла лампу и села к столу вязать чулок. Но скоро встала, нерешительно прошлась по комнате, вышла в кухню, заперла дверь на крюк и, усиленно двигая
бровями, воротилась в комнату.
Опустила занавески на окнах и, взяв книгу с полки, снова села к столу, оглянулась, наклонилась над книгой, губы ее зашевелились. Когда с улицы доносился шум, она, вздрогнув, закрывала книгу ладонью, чутко прислушиваясь… И снова, то закрывая глаза, то открывая их, шептала...
Бек-Агамалов нахмурил
брови и, точно растерявшись,
опустил вниз шашку. Ромашов видел, как постепенно бледнело его лицо и как в глазах его разгорался зловещий желтый блеск. И в то же время он все ниже и ниже сгибал ноги, весь съеживался и вбирал в себя шею, как зверь, готовый сделать прыжок.
Джемма мгновенно достала из кармана белый платок, закрыла им лицо матери и, медленно
опуская кайму сверху вниз, обнажила постепенно лоб,
брови и глаза фрау Леноры; подождала и попросила открыть их.
Александров стоял за колонкой, прислонясь к стене и скрестив руки на груди по-наполеоновски. Он сам себе рисовался пожилым, много пережившим человеком, перенесшим тяжелую трагедию великой любви и ужасной измены.
Опустив голову и нахмурив
брови, он думал о себе в третьем лице: «Печать невыразимых страданий лежала на бледном челе несчастного юнкера с разбитым сердцем»…
Коршун стоял, насупив
брови,
опустив глаза, поддерживаемый опричниками; кровь широкими пятнами пестрила его рубаху.
Мы взглянули друг на друга и некоторое время сидели молча. Филатр
опустил глаза, медленно приподняв
брови; по выразительному лицу его прошел нервный ток. Он снова посмотрел на меня.
Он отмалчивался,
опуская свои большие глаза в землю. Сестра оделась в черное, свела
брови в одну линию и, встречая брата, стискивала зубы так, что скулы ее выдвигались острыми углами, а он старался не попадаться на глаза ей и всё составлял какие-то чертежи, одинокий, молчаливый. Так он жил вплоть до совершеннолетия, а с этого дня между ними началась открытая борьба, которой они отдали всю жизнь — борьба, связавшая их крепкими звеньями взаимных оскорблений и обид.
Лунёв взглянул на Павла, тот сидел согнувшись, низко
опустив голову, и мял в руках шапку. Его соседка держалась прямо и смотрела так, точно она сама судила всех, — и Веру, и судей, и публику. Голова её то и дело повёртывалась из стороны в сторону, губы были брезгливо поджаты, гордые глаза блестели из-под нахмуренных
бровей холодно и строго…
— Фи, какой ты глупый, злой, — гадкий! — презрительно сказала девушка и ушла, оставив его одного в саду. Он угрюмо и обиженно посмотрел вслед ей, повел
бровями и,
опустив голову, медленно направился в глубь сада.
Я видел, что Дюрок сидит,
опустив голову, как бы безучастно, но его колено дрожало, и он почти незаметно удерживал его ладонью руки. Эстамп приподнял
брови, отошел и смотрел сверху вниз на бледное лицо Лемарена.
Мужчина могучий, с большою, колечками, бородой, сильно тронутой проседью, в плотной шапке черноватых, по-цыгански курчавых волос, носище крупный, из-под бугристых, густых
бровей дерзко смотрят серые, с голубинкой, глаза, и было отмечено, что когда он
опускал руки, широкие ладони его касались колен.
Темные
брови царицы сдвинулись, и ее зеленые длинные глаза вдруг потемнели от страшной мысли. Едва заметным движением руки она приказала кастрату
опустить вниз опахало и сказала тихо...
— Мн-да-с. Так-с… — значительно протянул Луховицын и, подняв
брови, тотчас же
опустил их. — Должно быть, много упражняетесь в последнее время? Устаете?
Он то подымал вверх
брови, морща дряблую кожу на лбу в длинные, волнообразные складки, то
опускал их вниз и сдвигал вместе, отчего над переносьем появлялась короткая, прямая, озабоченная морщинка.
Она с некоторых пор стала
опускать их, чего раньше не делала, а Гришка, видя это, зловеще хмурил
брови и тихонько скрипел зубами. Но, тайком от мужа, она пока ещё ходила к гадалкам и знахаркам, принося от них наговорные корешки и угли. А когда всё это не помогло, она отслужила молебен святому великомученику Вонифатию, помогающему от запоя, и во всё время молебна, стоя на коленях, горячо плакала, беззвучно двигая дрожащими губами.
— Вам что угодно? — промолвил он, не
опуская рук и насупив
брови.
Сверкнули очи Манефы, сдвинулись
брови. Легкая дрожь по губам пробежала, и чуть заметная бледность на впалых щеках показалась. Поспешно
опустила она на глаза креповую наметку.
Ляхов стоял, смиренно
опустив голову. Но Андрей Иванович видел, как насмешливо дрогнули его
брови, — видел, что Ляхов в душе хохочет над ним и прекрасно сознает свою полнейшую безопасность. Судорога сдавила Андрею Ивановичу горло. Он несколько раз пытался заговорить, но не мог.
Катя замолчала. Ей хотелось продолжать разговор в прежнем созвучном тоне, но настроенность у обоих исчезла. Она огорченно
опустила голову. И оттого, что она не возражала, что на девической щеке чернели запекшиеся царапины от револьвера, Леониду сделалось стыдно, и опять она стала ему близка и мила. Он поднял
брови, почесал в затылке, дружественно просунул руку под ее локоть и смущенно сказал...
— Я подумала: насколько легче и задушевнее будет нам говорить в темноте. А ты… — Нинка села в глубину дивана,
опустила голову,
брови мрачно набежали на глаза. — Больше не буду к тебе приходить.
Она пересела еще раз, и еще; потом прилегла впоперек кровати и снова привстала и, улыбнувшись на две лежащие на полу подушки, вспрыгнула и тихо в ту же минуту насупила
брови. На верхней подушке, по самой середине была небольшая ложбинка, как будто бы здесь кто лежал головою. В самом верху над этой запавшей ложбинкой, в том месте, где на мертвецком венце нарисован спаситель, сидел серый ночной мотылек. Он сидел, высоко приподнявшись на тоненьких ножках, и то поднимал, то
опускал свои крылышки.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал
опускать его в карман рейтуз, и,
брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».