Неточные совпадения
Она, наконец,
описала с чрезвычайною ясностью, которая так часто, хотя и мгновенно, мелькает даже в минуты такого напряженного
состояния, как Иван Федорович почти сходил с ума во все эти два месяца на том, чтобы спасти «изверга и убийцу»,
своего брата.
Наконец все разрешилось: в одно прелестное утро все имение Полиньки
описали в удовлетворение кредиторов, представивших векселя Калистратова с поручительною подписью его жены. Полинька сознала
свою подпись, долги мужа превышали ее
состояние, и ее выгнали из ее имения.
Она просто, ясно, без всякого преувеличения,
описала постоянную и горячую любовь Алексея Степаныча, давно известную всему городу (конечно, и Софье Николавне); с родственным участием говорила о прекрасном характере, доброте и редкой скромности жениха; справедливо и точно рассказала про его настоящее и будущее
состояние; рассказала правду про всё его семейство и не забыла прибавить, что вчера Алексей Степанович получил чрез письмо полное согласие и благословение родителей искать руки достойнейшей и всеми уважаемой Софьи Николавны; что сам он от волнения, ожидания ответа родителей и несказанной любви занемог лихорадкой, но, не имея сил откладывать решение
своей судьбы, просил ее, как родственницу и знакомую с Софьей Николавной даму, узнать: угодно ли, не противно ли будет ей, чтобы Алексей Степаныч сделал формальное предложение Николаю Федоровичу.
Комиссия, назначенная Парижской медицинской академией, исследовала д-ра Линдемаиа, и вот как
описывает она его
состояние устами
своего докладчика Бэгена: «Обе руки (от плеч до ладоней) покрыты язвами; многие язвы слились: вокруг них острое и болезненное воспаление; нагноение очень обильно; дно большинства язв сероватого цвета; в общности все эти повреждения, говоря языком хирургии, имеют очень дурной вид.
Начав, как я сказал выше, с того, что возвел Nathalie Волосатину в сан богини, я просил у нее прощения в том, что огорчил ее моею невоспитанностью, — и далее пространно
описывал ей мое душевное
состояние и объяснял причины, от которых оно произошло, то есть я выисповедался, что пил вино и вообще пал; но однако, по счастию, я еще как-то удержался — и, скорбя о
своем падении, ничего не открыл насчет королевецких ярмарочных дам под шатрами, а объяснил ужас и низость
своего падения экивоками.
Каждый день Володя умолял maman не ездить к Шумихиным,
описывал ей, какую обидную роль играет она у этих господ, убеждал, говорил дерзости, но та, легкомысленная, избалованная, прожившая на
своем веку два
состояния —
свое и мужнино, всегда тяготевшая к высшему обществу, не понимала его, и Володя раза два в неделю должен был провожать ее на ненавистную дачу.
В этом письме я отдала моему мужу подробный отчет о
состоянии здоровья нашего сынишки,
описывала ему самым подробным образом мою новую жизнь, моих друзей и закончила
свою исповедь подробным описанием поступка Васи Рудольфа, который так потряс меня.
Для начала он, разумеется,
описывал в них только
свою встречу с Фебуфисом и как они оба в первую же ночь «напились по-старинному, вспоминая всех далеких оставшихся в Риме друзей», а потом писал о столице герцога, о ее дорого стоящих, но не очень важных по монтировке музеях, о
состоянии искусства, о его технике и направлении и о предъявляемых к нему здесь требованиях.
Вправду, сколько могу помнить, это было одно из тех неопределенных
состоянии, которые с такою ясностью и мастерством
описывает епископ Феофан в
своих превосходных «Письмах о духовной жизни».