Неточные совпадения
Сердито, звонким голоском Морозов посоветовал ему сначала привести себя в порядок, постричься, помыться. Через минуту Гапон сидел на стуле
среди комнаты, а
человек с лицом старика начал стричь его. Но, видимо, ножницы
оказались тупыми или
человек этот — неловким парикмахером, — Гапон жалобно вскрикнул...
Первый раз Клим Самгин видел этого
человека без башлыка и был удивлен тем, что Яков
оказался лишенным каких-либо особых примет. Обыкновенное лицо, — такие весьма часто встречаются
среди кондукторов на пассажирских поездах, — только глаза смотрят как-то особенно пристально. Лица Капитана и многих других рабочих значительно характернее.
С двадцатипятилетнего возраста, то есть с того времени, как мысль о наслаждениях жизни
оказалась крайне сомнительною, княжна начала уже думать о гордом страдании и мысленно создавала для себя
среди вечно волнующегося океана жизни неприступную скалу, с вершины которой она, „непризнанная“, с улыбкой горечи и презрения смотрела бы на мелочную суетливость
людей.
Матросы
оказались добрыми ребятами, все они были земляки мне, исконные волгари; к вечеру я чувствовал себя своим
человеком среди них. Но на другой день заметил, что они смотрят на меня угрюмо, недоверчиво. Я тотчас догадался, что черт дернул Баринова за язык и этот фантазер что-то рассказал матросам.
И вот
среди молодых
оказался немолодой лет сорока, сразу поразивший Иону.
Человек был совершенно голый, если не считать коротеньких бледно-кофейных штанишек, не доходивших до колен и перетянутых на животе ремнем с бляхой «1-е реальное училище», да еще пенсне на носу, склеенное фиолетовым сургучом. Коричневая застарелая сыпь покрывала сутуловатую спину голого
человека, а ноги у него были разные — правая толще левой, и обе разрисованы на голенях узловатыми венами.
Ее «Бог привел к
человеку», очевидно, как неведомую незнакомку, похожую на одну из тварей,
среди которых еще недавно не
оказалось ему помощника.
Он навсегда уезжает из станицы. Жалок его отъезд. С глубоким равнодушием все смотрят на уезжающего, как будто он и не жил
среди них. И ясно: Оленин стал всем чужд не потому, что не сумел удержаться на высоте своего самоотвержения, а потому, что в нем не
оказалось жизни, — той жизни, которая ключом бьет окружающих
людях — в Лукашке, Марьяне, дяде Ерошке.
Мне думается, что такой непосредственный
человек непременно должен иметь место
среди киевских антиков, и даже, может быть, воспоминание о нем
окажется самым симпатичным для киевлян, между коими, вероятно, еще немало тех, что «шли, плача, за его гробом».