Неточные совпадения
Только мы разошлись по фанзам и принялись за обед, как вдруг снаружи донесся звон колокольчика. Китайцы прибежали с известием, что приехал пристав. Через несколько минут кто-то
в шубе ввалился
в фанзу. И вдруг пристав этот превратился
в А.И. Мерзлякова. Мы поздоровались. Начались расспросы.
Оказалось, что он (а вовсе не пристав) хотел было идти мне навстречу, но отложил свою поездку вследствие глубокого
снега.
Иногда с покрова выпадал
снег и начинались серьезные морозы. И хотя
в большинстве случаев эти признаки зимы
оказывались непрочными, но при наступлении их сердца наши били усиленную тревогу. Мы с любопытством следили из окон, как на пруде, под надзором ключницы, дворовые женщины замакивали
в воде и замораживали ощипанную птицу, и заранее предвкушали то удовольствие, которое она доставит нам
в вареном и жареном виде
в праздничные дни.
На третьем или четвертом году после свадьбы отец уехал по службе
в уезд и ночевал
в угарной избе. Наутро его вынесли без памяти
в одном белье и положили на
снег. Он очнулся, но половина его тела
оказалась парализованной. К матери его доставили почти без движения, и, несмотря на все меры, он остался на всю жизнь калекой…
Предполагая, что не могли же все вальдшнепы улететь
в одну ночь, я бросился с хорошею собакою обыскивать все родники и ключи, которые не замерзли и не были занесены
снегом и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя целый день, я не нашел ни одного; только подходя уже к дому,
в корнях непроходимых кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая собака вальдшнепа, которого я и убил: он
оказался хворым и до последней крайности исхудалым и, вероятно, на другой бы день замерз.
Погода нас недолго баловала, и вскоре небо стало заволакиваться тучами. Подвигались мы теперь медленно. На западных склонах Сихотэ-Алиня
снега оказались гораздо глубже, чем
в бассейне рек Тумнина. Собаки тонули
в них, что
в значительной степени затрудняло наше передвижение. К вечеру мы вышли на какую-то речку, ширина ее была не более 6–8 метров. Если это Хунгари, значит, мы попали
в самое верховье ее и, значит, путь наш до Амура будет длинный и долгий.
Рабочие очистили
снег, и Кожин принялся топором рубить лед, который здесь был
в аршин. Кишкин боялся, что не осталась ли подо льдом вода, которая затруднила бы работу
в несколько раз, но воды не
оказалось — болото промерзло насквозь. Сейчас подо льдом начиналась смерзшаяся, как камень, земля. Здесь опять была своя выгода: земля промерзла всего четверти на две, тогда как без льда она промерзла на все два аршина. Заложив шурф, Кожин присел отдохнуть. От него пар так и валил.
Когда он успел туда прыгнуть, я и не видал. А медведя не было, только виднелась громадная яма
в снегу, из которой шел легкий пар, и показалась спина и голова Китаева. Разбросали
снег, Китаев и лесник вытащили громадного зверя,
в нем было, как сразу определил Китаев, и
оказалось верно, — шестнадцать пудов. Обе пули попали
в сердце. Меня поздравляли, целовали, дивились на меня мужики, а я все еще не верил, что именно я, один я, убил медведя!
В комнате я один, на столе пустая посуда, а из окна дует холодом и сыплет
снег. Окно было разбито, стекла валялись на полу. Дворник стучал по раме, забивая окно доской.
Оказалось, что свинья, случайно выпущенная из хлева извозчиком, выдавила боком мое окно.
Впереди чернел холм, и, когда мы подошли ближе, он
оказался группой человеческих мраморных фигур, сплетенных над колоссальной чашей
в белеющую, как
снег, группу.
В старину, как рассказывали мне тоже старые охотники, к волчьим капканам привязывали веревку с чурбаном или рычагом для того, чтобы попавшийся волк, задевая ими за кочки, кусты и деревья, скорее утомлялся и не мог уходить далеко; но потом этот способ был совершенно оставлен, ибо, кроме хлопот зарывать
в снег веревку и чурбан, они
оказывались бесполезными: волк перегрызал веревку — и охотники начали ставить капканы на волков и лис, ничего к ним не привязывая.
Это река сердито кидала
в сковывавшие ее неподвижные ледяные укрепления свободно еще двигавшимися по ее стрежню льдинами, пробивала бреши, крошила лед
в куски,
в иглы,
в снег, но затем опять
в бессилии отступала, а через некоторое время
оказывалось, что белая черта излома продвинулась еще дальше, полоса льда стала шире, русло сузилось…
Нам предстояло или тихонько ретироваться, или стрелять. Чжан-Бао первый поднял ружье. Два выстрела раздались почти одновременно. Снежный капюшон свалился с головы медведя, он вздрогнул, рванулся было вперед и тут же ткнулся мордой
в снег. Наши выстрелы
оказались смертельными.
Следы тигра шли прямо
в лес. По ним видно было, что зверь, схватив собаку, уходил сначала прыжками, потом бежал рысью и последние 500 метров шел шагом. Оборванный собачий поводок волочился по
снегу. Отойдя с километр, он остановился на небольшой полянке и стал есть собаку. Заслышав наше приближение, тигр бросил свою добычу и убежал. Когда мы подошли к собаке, она
оказалась наполовину съеденной. Мы стали настораживать здесь ружья.
Желая удостовериться
в этом, я надел лыжи и вместе с Крыловым сбегал туда, где была брошена дохлая собака. Действительно, она
оказалась съеденной более чем наполовину. На
снегу виднелись собачьи следы, они шли от нашего бивака и обратно на бивак.
Замерзшую стали приводить
в чувство, растирая
снегом и сукном, и она, хотя и пришла
в себя, но
оказалась так слаба, что только поводила бессмысленно глазами и не говорила ни слова, то и дело впадая
в глубокие обмороки.
В исходе третьего часа ночи Виомениль и Сальян приблизились к замковым воротам. Перед тем выпал большой
снег, и люди отряда имели на себе поверх платья ксендзовскую одежду, дабы не возбуждать внимания часовых. Невдалеке от ворот находилось внизу замковой стены отверстие для стока нечистот, заделанное железной решеткой; решетка
оказалась, по условию, выломанной, часового при отверстии не было.
На льду
снег был почему-то не так глубок, идти было легче, и уже скоро я
оказался далеко от берега,
в центре пустынного, ровного и белого пространства.