Из всех этих отрождений Льва Яковлевича я не мог никого отличить одного от другого: все они были точно семья боровых грибов, наплодившихся вокруг дрябнувшего матерого боровика. Все они были
одной масти и одного рисунка — все одинаковы и ростом, дородством, лицом, красотою; все были живые друг друга подобия: одни и те же окорочные фигуры, и у каждого та же самая на светлых местах коричневая сальнистая закопченность.
Неточные совпадения
Одна утеха,
одна радость осталась у него: удивительный верховой конь, серой
масти, донской породы, прозванный им Малек-Аделем, действительно замечательное животное.
«Ну, думает, ведьма подтасовала; теперь я сам буду сдавать». Сдал. Засветил козыря. Поглядел на карты:
масть хоть куда, козыри есть. И сначала дело шло как нельзя лучше; только ведьма — пятерик с королями! У деда на руках
одни козыри; не думая, не гадая долго, хвать королей по усам всех козырями.
К счастью еще, что у ведьмы была плохая
масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни
одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется, такая дрянь: хоть бы на смех
один козырь. Из
масти десятка самая старшая, пар даже нет; а ведьма все подваливает пятериками. Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! дурень! дурень!»
Лошади были не крупные, почти всё своего завода — саврасой
масти, сытенькие, крепенькие,
одна в
одну.
Согласно роскошному обычаю того времени, пешие конюхи вели за ним под уздцы шесть верховых коней в полном убранстве; из них
один был вороной,
один буланый,
один железно-серый, а три совершенно белой
масти.
— Хвастуны, всё разум свой друг другу показывают, словно в карты играют.
Один — у меня-ста вот какая
масть, другой — а у меня, дескать, вот они, козыри!
Благодаря этой
масти большинство вогулок носят
одну кличку: Лыско.
Своими кошками он в два года добился известности. Ни прежде, ни после (разве только на
одной картинке покойного Гуна) я не видал такого мастерства в изображении котов всевозможных возрастов,
мастей и положений. Но обратив на них свое исключительное внимание, Гельфрейх забросил все остальное.
— Помилуйте, дядюшка, — возражает он мне, — да вы рассудите: лошади все кровные,
одна другой вершком ни выше, ни ниже,
масть в
масть; а как съезжены, вы посмотрели бы! Мне вчера только привели их, сегодня я заложил и поехал. Поверьте мне, говорит, дядюшка, я кавалерист и в лошадях знаток; стоит мне только эту четверку в Москву свести, я за нее меньше четырех тысяч серебром не возьму.
К Николаю Дмитриевичу ходили одинаково все
масти, и ни
одна не оставалась надолго, и все карты имели такой вид, как постояльцы в гостинице, которые приезжают и уезжают, равнодушные к тому месту, где им пришлось провести несколько дней.
Отвели мне в заднем коридоре маленький уголочек при окошечке, и пошел я действовать. Очень много, — пожалуй и не счесть, сколько я господ перечинил, и грех жаловаться, сам хорошо починился, потому что работы было ужасно как много и плату давали хорошую. Люди простой
масти там не останавливались, а приезжали
одни козыри, которые любили, чтобы постоять с главнокомандующим на
одном местоположении из окон в окна.