Чертопханов вдруг весь похолодел, мгновенно спрыгнул с постели,
ощупью отыскал сапоги, платье,
оделся и, захватив из-под изголовья ключ от конюшни, выскочил
на двор.
— Я сейчас, сейчас, господин Файбиш!.. Я сейчас… Он суетливо,
ощупью стал
одеваться. Но ноги его не попадали в сапоги, руки не могли сразу найти пуговиц и петель, и все это было мучительно похоже
на бред, в котором совершенно забылось имя Файбиша, а было что-то грозное, неумолимое, не знающее ни страха, ни жалости, что стояло вот тут, рядом, и гнало вперед, и пугало, и сковывало движения.
Женщина здесь так же скучна, как сибирская природа; она не колоритна, холодна, не умеет
одеваться, не поет, не смеется, не миловидна и, как выразился один старожил в разговоре со мной: «жестка
на ощупь».