Неточные совпадения
Это были: очень высокий, сутуловатый мужчина с
огромными руками, в коротком, не по росту, и старом пальто, с
черными, наивными и вместе страшными
глазами, и рябоватая миловидная женщина, очень дурно и безвкусно одетая.
Внизу, за окнами, как-то особенно разнообразно и весело кричал, гремел
огромный город, мешая слушать сердитую речь, мешала и накрахмаленная горничная с птичьим лицом и удивленным взглядом широко открытых,
черных глаз.
И вдруг с
черного неба опрокинули
огромную чашу густейшего медного звука, нелепо лопнуло что-то, как будто выстрел пушки, тишина взорвалась, во тьму влился свет, и стало видно улыбки радости, сияющие
глаза, весь Кремль вспыхнул яркими огнями, торжественно и бурно поплыл над Москвой колокольный звон, а над толпой птицами затрепетали, крестясь, тысячи рук, на паперть собора вышло золотое духовенство, человек с горящей разноцветно головой осенил людей огненным крестом, и тысячеустый голос густо, потрясающе и убежденно — трижды сказал...
У второго мальчика, Павлуши, волосы были всклоченные,
черные,
глаза серые, скулы широкие, лицо бледное, рябое, рот большой, но правильный, вся голова
огромная, как говорится с пивной котел, тело приземистое, неуклюжее.
Он как будто избегал смотреть на нас, но, когда
огромный рыдван тронулся, он повернул к нам свои
черные глаза, опять удивительно напомнившие нам Мамерика, и, как бы украдкой, дружелюбно кивнул головой.
Меня держит за руку бабушка — круглая, большеголовая, с
огромными глазами и смешным рыхлым носом; она вся
черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дергает меня, толкая к отцу; я упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко.
Павел молчал. Перед ним колыхалось
огромное,
черное лицо толпы и требовательно смотрело ему в
глаза. Сердце стучало тревожно. Власову казалось, что его слова исчезли бесследно в людях, точно редкие капли дождя, упавшие на землю, истощенную долгой засухой.
Теперь, поднявшись выше, он ясно видел ее
глаза, которые стали
огромными,
черными и то суживались, то расширялись, и от этого причудливо менялось в темноте все ее знакомо-незнакомое лицо. Он жадными, пересохшими губами искал ее рта, но она уклонялась от него, тихо качала головой и повторяла медленным шепотом...
Калинович взмахнул
глазами: перед ним стояла молоденькая, стройная дама, в белой атласной шляпке, в перетянутом
черном шелковом платье и накинутой на плечи турецкой шали. Маленькими ручками в свежих французских перчатках держала она
огромный мешок. Калинович поспешил его принять у ней.
Помимо отталкивающего впечатления всякого трупа, Петр Григорьич, в то же утро положенный лакеями на стол в
огромном танцевальном зале и уже одетый в свой павловский мундир, лосиные штаны и вычищенные ботфорты, представлял что-то необыкновенно мрачное и устрашающее:
огромные ступни его ног, начавшие окостеневать, перпендикулярно торчали; лицо Петра Григорьича не похудело, но только
почернело еще более и исказилось; из скривленного и немного открытого в одной стороне рта сочилась белая пена; подстриженные усы и короткие волосы на голове ощетинились; закрытые
глаза ввалились; обе руки, сжатые в кулаки, как бы говорили, что последнее земное чувство Крапчика было гнев!
При
огромном мужском росте у него было сложение здоровое, но чисто женское: в плечах он узок, в тазу непомерно широк; ляжки как лошадиные окорока, колени мясистые и круглые; руки сухие и жилистые; шея длинная, но не с кадыком, как у большинства рослых людей, а лошадиная — с зарезом; голова с гривой вразмет на все стороны; лицом смугл, с длинным, будто армянским носом и с непомерною верхнею губой, которая тяжело садилась на нижнюю;
глаза у Термосесова коричневого цвета, с резкими
черными пятнами в зрачке; взгляд его пристален и смышлен.
Принесли Хряпова на кладбище и зарыли его; поп Александр торопливо снял ризу, оделся в
чёрное, поглядел на всех исподлобья
огромными глазами, нахлобучил до ушей измятую шляпу, быстро пошёл между могил, и походка его напомнила Матвею Савельеву торопливый полёт испуганной птицы.
Между комаревскими гуляками заведен был обычай давать друг другу прозвища: так, Севку благодаря, вероятно,
огромным глазам навыкате величали Глазуном;
черные как смоль волосы приемыша, смуглый цвет лица, нахмуренный вид заслужили ему название Жука.
В обоих этажах помещался трактир, всегда полный народа, на чердаках жили какие-то пьяные бабы; одна из них, по прозвищу Матица, —
чёрная,
огромная, басовитая, — пугала мальчика сердитыми, тёмными
глазами.
Он смутно видел
черные глаза Саши, — неподвижные, они казались ему
огромными и становились все больше.
Игнат молчал, пристально глядя на лицо жены, утонувшее в белой подушке, по которой, как мертвые змеи, раскинулись темные пряди волос. Желтое, безжизненное, с
черными пятнами вокруг
огромных, широко раскрытых
глаз — оно было чужое ему. И взгляд этих страшных
глаз, неподвижно устремленный куда-то вдаль, сквозь стену, — тоже был незнаком Игнату. Сердце его, стиснутое тяжелым предчувствием, замедлило радостное биение.
Чёрный, железный червь, с рогом на голове и тремя огненными
глазами, гремя металлом
огромного тела, взвизгнул, быстро подполз к вокзалу, остановился и злобно зашипел, наполняя воздух густым белым дыханием. Потный, горячий запах ударил в лицо Климкова, перед
глазами быстро замелькали
чёрные суетливые фигурки людей.
Сменялась и эта картина, и шевелилось передо мною какое-то
огромное, ослизшее, холодное чудовище, с мириадами газовых
глаз на
черном шевелящемся теле, по которому ползли, скакали, прыгали и спотыкались куда-то вечно спешащие люди; слышались сиплые речи, детские голоса, распевающие под звуки разбитых шарманок, и темный угол моей комнаты, в окне которой слабо мерцал едва достигавший до нее свет уличного фонаря.
Помню я другой разговор «у забора». На этот раз Раиса привела с собою свою глухонемую сестричку. Это был хорошенький ребенок с
огромными, удивленными
глазами и целой громадой
черных тусклых волос на маленькой головке (у Раисы волосы были тоже
черные — и тоже без блеска). Латкин был уже поражен параличом.
Было видно, что все монахи смотрят на отца Никодима почтительно; а настоятель,
огромный, костлявый, волосатый и глухой на одно ухо, был похож на лешего, одетого в рясу; глядя в лицо Петра жутким взглядом
чёрных глаз, он сказал излишне громко...
На раскрытой постели, рядом со скомканной простыней, в одном больничном белье сидел мельник. Его освещала маленькая керосиновая лампочка. Рыжая его борода была взъерошена, а
глаза мне показались
черными и
огромными. Он покачивался, как пьяный. С ужасом осматривался, тяжело дышал…
Раскаты его баса гремели в воздухе подобно трубному звуку, и его крупная, тучная фигура с красной толстой головой, сизыми
огромными, развевающимися по ветру бакенбардами, с
черными толстыми бровями над маленькими, блестевшими, как угли,
глазами, когда он, сидя на коне, командовал бригадой, была самая внушительная.
Огромный, опухший, лицо земляное, под
глазами черные мешки, а
глаза оловянные, бессмысленные, чуть не выскакивают наружу.
И к ним подъезжает коляска, и из коляски выходят: дядя Николай Сергеевич, с
огромной, лопатой,
черной бородой, и с ним худенькая девочка Пашенька, с большими кроткими
глазами и жалким, робким лицом.
Лицо страшно побледнело, и на нем резко виднелись
черные огромные глаза, в которых теперь исчезло всякое выражение.
Старая француженка мадам де Фуасье, не знавшая никаких языков, кроме французского, умела только ворожить на картах и страстно любить свою
огромную болонку Азора, у которого были какие-то странные
черные, точно человечьи,
глаза, так что горничные девки боялись смотреть на Азорку.
Потом, по выбору доктора Шевырева, поет белокурая пожилая цыганка с истощенным лицом и
огромными расширенными
глазами — поет о соловье, о встречах в саду, о ревности и молодой любви. Она беременна шестым ребенком, и тут же стоит ее муж, высокий рябой цыган в
черном сюртуке и с подвязанными зубами, и аккомпанирует ей на гитаре. О соловье, о лунной ночи, о встречах в саду, о молодой красивой любви поет она, и ей также верят, не замечая ни тяжелой беременности ее, ни истощенного старого лица.
Я кинулся к нему на слух и при непереносимом ослепительном свете
черной молнии увидел не его, а лишь его голову и туловище, торчащие из трясины. Никогда не забуду этих выпученных, омертвелых от безумного ужаса
глаз. Я никогда бы не поверил, что у человека
глаза могут стать такими белыми,
огромными и чудовищно страшными.
Огромные,
черные глаза блистали не восточной негой, а как-то траурно, безнадежно; огонь, светившийся в них, кажется, сжигал ее.
Он машинально оглянулся назад, увидел раскрытую настежь дверь и темноту коридора за нею, но не понял ни смысла этих слов, ни значения этой двери и тотчас же забыл о них. Полузакрытые
черные глаза вдруг очутились так близко около его лица, что очертания их стали неясными, расплывчатыми, и сами они сделались
огромными, неподвижными, страшно блестящими и совсем незнакомыми. Горячие, качающиеся волны хлынули на него, разом затопили его сознание и загорелись перед ним странными вертящимися кругами…
Действительно, скоро вошли в нумер: гарнизонный офицер, всегда сопутствовавший Лухнову; купец какой-то из греков с
огромным горбатым носом коричневого цвета и впалыми
черными глазами; толстый, пухлый помещик, винокуренный заводчик, игравший по целым ночам всегда семпелями по полтиннику. Всем хотелось начать игру поскорее; но главные игроки ничего не говорили об этом предмете, особенно Лухнов чрезвычайно спокойно рассказывал о мошенничестве в Москве.
Веселый солдат уткнулся лицом в снег. Когда он поднял голову, то увидел, что «барин» лежит рядом с ним ничком, раскинув руки и неестественно изогнув шею. Другая шальная пуля пробила ему над правым
глазом огромное черное отверстие.
О домашних животных нечего и говорить: скот крупный и мелкий прятался под навес; собака, вырыв себе под амбаром яму, улеглась туда и, полузакрыв
глаза, прерывисто дышала, высунув розовый язык чуть не на пол-аршина; иногда она, очевидно от тоски, происходящей от смертельной жары, так зевала, что при этом даже раздавался тоненький визг; свиньи, маменька с тринадцатью детками, отправились на берег и улеглись в
черную жирную грязь, причем из грязи видны были только сопевшие и храпевшие свиные пятачки с двумя дырочками, продолговатые, облитые грязью спины да
огромные повислые уши.
И говорит ангел: «Гляди сюда». И, повернувшись, указал ангел перстами на северную страну. И оглянулся старец и увидал великую
черную тучу. Туча застилала половину неба и спустилась на землю. И вот раздвинулась туча, и стало видно великое полчище
черных эфиопов, надвигавшихся на старца; позади же их всех стоял столь великий и страшный один эфиоп, что
огромными ногами своими он стоял на земле, а косматой головой с страшными
глазами и красными губами он упирался в небо.
Прямо навстречу мне шла
огромная, широкоплечая, смуглая женщина со странным, вроде бы грустным взглядом, с
черными растрепанными косами, спускавшимися почти до пят. На ней был красный бешмет, а на голове кокетливая тасакрава. [Тасакрава — грузинская шапочка.] И странно было видеть эту крошечную шапочку на большой, будто надутый шар, голове великанши. Но еще поразительнее был взгляд ее
черных глаз, пустых и глубоких, лишенных какого бы то ни было выражения.
Уж полно, не сон ли снится ей, княгине, ужасный и мрачный сон! С тупой болью отчаяния она смотрит на исколотые иглой пальчики девочки, на ее бедный скромный приютский наряд, и слезы жалости и обиды за ребенка искрятся в
черных огромных глазах княгини. А кругом них по-прежнему теснятся знакомые Софьи Петровны во главе с самой хозяйкой дома. Кое-кто уже просит Маро Георгиевну рассказать сложную повесть «девочки-барышни», попавшей в приют наравне с простыми детьми.
Нина, сидевшая за книгой, подняла на меня свои
черные, казавшиеся
огромными от чрезвычайной худобы
глаза.
Борисоглебский стоял на берегу —
огромный, мускулистый и голый, обросший жесткими
черными волосами, с странно щурившимися без очков
глазами. Протянув руку вперед, он пел своею глубокою, рычащею октавою...
Негодующие крики Ивана Прокофьева слышны ему до сих пор. И внешность отца осталась в его сердце, какою она была в ту минуту: широкое серое пальто,
черный галстук, под самый подбородок, пуховая смятая шляпа,
огромный рост, возбужденное неправильное лицо, выпуклый лоб с пробором низких волос, нос луковкой,
огромные глаза, борода полуседая двумя мочалками.
В дыры его грязной холщовой рубахи глядело бронзовое тело, лицо было почти
черное от загара.
Огромный и оборванный, с обмотанною тряпками ногою, он блестел белками злых
глаз и исподлобья поглядывал вокруг. Парень подсел к нему с разговором. Мужик порывисто встал и, не отвечая, высунулся из окна.
У всех зрачки сужены — а у него расплылись они во весь
глаз; какое море огня должен видеть он сквозь эти
огромные черные окна!
Я вижу
черные, как траурная фата, волосы и
глаза цвета угля,
огромные глаза итальянки. Я приковываюсь взглядом к этим
глазам и начинаю свою речь, трепеща от волнения. Ольга в грациознейшем реверансе склоняется перед нею и передает букет. Саня и Маруся делают тоже по глубокому поклону.
На камне, вросшем наполовину в землю и покрытом диким мохом, под
огромным вязом, от которого отлетали последние поблекшие листья, сидел смуглый широкоплечий мужчина в нахлобученной на самые
глаза черной шапке и раскачивался в разные стороны.
Он был очень хорош. Так хорош, что настоящие, живые короли, бесспорно, позавидовали бы его блестящему виду. У него была роскошная белая, как сахар, седая борода, такие же седые кудри и большие
черные глаза. На голове его красовалась золотая корона. Одет он был так, как вообще одеваются короли. Художник не пожалел красок, чтобы вырисовать его пурпурную мантию и
огромный воротник из дорогого собольего меха. Да, он был чудно хорош.
Это была стройная блондинка с рыжеватым оттенком волос и
огромными черными выразительными
глазами, греческим носиком и таким привлекательным личиком, что Николай Герасимович не в силах был оторвать бинокля от
глаз и не мог налюбоваться очаровавшей его с первого взгляда красотой незнакомки.
Лакей исчез. Через минуту в дверях появился высокий, худой старик, с гладко выбритым лицом в длиннополом сюртуке немецкого покроя, чисто белой манишке с
огромным черным галстуком. Вся фигура его и выражение лица с правильными, почти красивыми чертами дышали почтительностью, но не переходящей в подобострастие, а скорее смягчаемой сознанием собственного достоинства. Его большие, умные серые
глаза были устремлены почти в упор на генеральшу.
Она оказалась совсем еще молоденькой особой, лет восемнадцати или девятнадцати на вид. И без того большие
черные глаза казались
огромными среди худенького бледного личика с добрым ртом, маленьким чуть вздернутым носом и целой массой густых волнистых волос. Что-то чрезвычайно милое и симпатичное было в этом юном личике с неправильными линиями и с отпечатком преждевременной заботы и грусти в
глазах.
Один из дьяволов, в накинутой на плечи пелеринке, весь голый и глянцевито-черный, с круглым безбородым, безусым лицом и
огромным отвисшим животом, сидел на корточках перед самым лицом Вельзевула и, то закатывая, то опять выкатывая свои огненные
глаза, не переставая улыбался, равномерно из стороны в сторону помахивая длинным, тонким хвостом.
На камне, вросшем наполовину в землю и покрытом диким мхом, под
огромным вязом, от которого отлетали последние поблекшие листья, сидел смуглый широкоплечий мужчина с нахлобученной на самые
глаза черной шапкой и раскачивался в разные стороны.
Напомним, что Зенону шел тридцать первый год. Он родился в Милете от красивой гречанки и галла. Природа дала ему стройный стан, сильные руки,
огромную массу белокурых волос и огненные
черные глаза, в которых светилась самая пленительная доброта и благородная твердость. Он был в длинном хитоне из мягкой шелковой материи серого цвета, с бледно-розовыми кружками по краю; ноги его были обуты в легкие желтые сандалии, а буйные русые волосы схвачены тонким золотым обручиком с бирюзою на лбу.