Неточные совпадения
Кучер, благообразный, усатый старик, похожий
на переодетого генерала, пошевелил вожжами, — крупные лошади стали осторожно спускать коляску по размытой дождем дороге; у выезда из аллеи обогнали мужиков, — они шли гуськом друг за другом, и никто из них не снял шапки, а
солдат, приостановясь, развертывая кисет, проводил коляску сердитым взглядом исподлобья. Марина, прищурясь, покусывая губы,
оглядывалась по сторонам, измеряя поля; правая бровь ее была поднята выше левой, казалось, что и глаза смотрят различно.
Он
оглянулся во все стороны, быстро вплоть подошел к стоявшему пред ним Алеше и зашептал ему с таинственным видом, хотя по-настоящему их никто не мог слышать: старик сторож дремал в углу
на лавке, а до караульных
солдат ни слова не долетало.
На улице морозный воздух сухо и крепко обнял тело, проник в горло, защекотал в носу и
на секунду сжал дыхание в груди. Остановясь, мать
оглянулась: близко от нее
на углу стоял извозчик в мохнатой шапке, далеко — шел какой-то человек, согнувшись, втягивая голову в плечи, а впереди него вприпрыжку бежал
солдат, потирая уши.
Солдаты обогнали ее, она остановилась,
оглянулась. В конце улицы редкою цепью стояли они же,
солдаты, заграждая выход
на площадь. Площадь была пуста. Впереди тоже качались серые фигуры, медленно двигаясь
на людей…
Только что Праскухин, идя рядом с Михайловым, разошелся с Калугиным и, подходя к менее опасному месту, начинал уже оживать немного, как он увидал молнию, ярко блеснувшую сзади себя, услыхал крик часового: «маркела!» и слова одного из
солдат, шедших сзади: «как раз
на батальон прилетит!» Михайлов
оглянулся.
Ему показалось это прекрасным, и он вообразил себя даже немножко этим адъютантом, потом ударил лошадь плетью, принял еще более лихую казацкую посадку,
оглянулся на казака, который, стоя
на стременах, рысил за ним, и совершенным молодцом приехал к тому месту, где надо было слезать с лошади. Здесь он нашел 4-х
солдат, которые, усевшись
на камушки, курили трубки.
Было очень грустно слушать этот шепот, заглушаемый визгом жестяного вертуна форточки. Я
оглядываюсь на закопченное чело печи,
на шкаф с посудой, засиженный мухами, — кухня невероятно грязна, обильна клопами, горько пропахла жареным маслом, керосином, дымом.
На печи, в лучине, шуршат тараканы, уныние вливается в душу, почти до слез жалко
солдата, его сестру. Разве можно, разве хорошо жить так?
Оглянулся я: у
солдат лица как-то разгорелися, глаза заблистали. Направо от меня, рядом, стояли пешие казаки в длинных черкесках и высоких черных папахах, заломленных
на затылок… Как вкопанные, будто не им говорят, стояли они.
Когда он разговаривал с нею таким образом, вдруг загремела музыка. Каштанка
оглянулась и увидела, что по улице прямо
на нее шел полк
солдат. Не вынося музыки, которая расстраивала ей нервы, она заметалась и завыла. К великому ее удивлению, столяр, вместо того чтобы испугаться, завизжать и залаять, широко улыбнулся, вытянулся во фрунт и всей пятерней сделал под козырек. Видя, что хозяин не протестует, Каштанка еще громче завыла и, не помня себя, бросилась через дорогу
на другой тротуар.
Не знаю, догадался ли Гаврилов о настоящей причине этого эпизода. Я отошел от угла, чтобы он не увидел устроенной арестантами лестницы, и продолжал надевать пальто
на ходу.
Солдат оглядывался чутко и беспокойно. Гаврилов хотел было пнуть собаку ногой, но она отбежала так разумно и с таким видом своей правоты, что он не пошел за ней к ее куче мусора и только задумчиво несколько раз перевел свои глаза то
на нее, то
на меня…
Вдруг в той стороне, где стоял хорошенький прапорщик со взводом, послышалось недружное и негромкое ура.
Оглянувшись на этот крик, я увидел человек тридцать
солдат, которые с ружьями в руках и мешками
на плечах насилу-насилу бежали по вспаханному полю. Они спотыкались, но всё подвигались вперед и кричали. Впереди их, выхватив шашку, скакал молодой прапорщик.
Солдат Постников, из дворовых господских людей, был человек очень нервный и очень чувствительный. Он долго слушал отдаленные крики и стоны утопающего и приходил от них в оцепенение. В ужасе он
оглядывался туда и сюда
на все видимое ему пространство набережной и ни здесь, ни
на Неве, как назло, не усматривал ни одной живой души.
Впереди шли
солдаты, сзади четыре колодника в цепях. У двух колодников в руках были длинные железные крючья и у двух дубины. Перед нашими воротами один колодник крючком зацепил дворную собачонку, притянул ее
на середину улицы, а другой колодник стал бить ее дубиной. Собачонка визжала ужасно, а колодники кричали что-то и смеялись. Колодник с крючком перевернул собачонку, и когда увидал, что она издохла, он вынул крючок и стал
оглядываться, нет ли еще собаки.
Вдруг слышит, что подле нее кто-то повелительным голосом требует у Христенека, Доманского и Чарномского их шпаги. Принцесса
оглянулась: перед ней стоял гвардейский капитан Литвинов, объявлявший ее спутникам арест. Ни Орлова, ни Грейга, ни дам, приехавших с принцессой,
на корабле не было. Вместо их стояли вооруженные
солдаты. Таков был блистательный спектакль, устроенный
на корабле «Трех иерархов» усердием и ревностию графа Алексея Григорьевича Орлова.
Проехали. Катя еще раз
оглянулась на лошадь. По ту сторону оврага, над откосом шоссе,
солдат с винтовкою махал им рукою и что-то кричал, чего за стуком колес не было слышно. Вдруг он присел
на колено и стал целиться в линейку. Катя закричала...
Но рекрутик только лениво
оглянулся на меня, пробормотал что-то и пошел дальше, так что я должен был послать
солдат, чтобы привести его. Он снял свою красную шапочку и, глупо улыбаясь, глядел
на меня.
— Ça leur apprendra à incendier, [Это научит, их поджигать,] — сказал кто-то из французов. Пьер
оглянулся на говорившего и увидал, что это был
солдат, который хотел утешиться чем-нибудь в том, чтò было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
Один раненый старый
солдат с подвязанною рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровою рукою и
оглянулся на Пьера.
«Ради… ого-го-го-го-го!…» раздалось по рядам. Угрюмый
солдат, шедший слева, крича,
оглянулся глазами
на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не
оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы
солдат голоса своего командира или,
оглянувшись на него, побегут дальше.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не
оглядывались так же, как и он
на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало
на всех лицах.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и
на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий. Он, смеючись,
оглядывался назад
на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его. Только-что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять
солдаты и повозки напирали
на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
Когда царь над самым
солдатом спросил: «Где мы?» и спутник ответил: «
На прусской границе», —
солдат даже не
оглянулся.
— Ишь ты, куда фатает! — строго сказал близко стоявший
солдат,
оглядываясь на звук.