Неточные совпадения
В сей крайности вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным сделать, но я тот удар отклонил, предложивши господину градоначальнику
обратиться за помощью в Санкт-Петербург,
к часовых и органных дел
мастеру Винтергальтеру, что и было ими выполнено в точности.
У всякого есть свой задор: у одного задор
обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий
мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе
к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
Людей за столом подергивало, они тоже порою вскрикивали, подвизгивали, точно их обжигало; бородатый
мастер хлопал себя по лысине и урчал что-то. Однажды он, наклонясь ко мне и покрыв мягкой бородою плечо мое, сказал прямо в ухо,
обращаясь, словно
к взрослому...
Представьте, —
обратился он вдруг
к старичку, — они даже претензии по завещанию хотели выставить, и мне даже приходилось тогда прибегать
к самым то есть энергическим мерам… чтобы вразумить… потому что
мастера дела!
— Григорий Федосеич, завывай; ты
мастер выть-то! — сказал молодой парень,
обращаясь к корявому мужику.
— Извините меня, маменька, но мне кажется, что все это только фантазии ваши, и напрасно вы с этим делом
обратились ко мне ("это она Федьке весь капитал-то при жизни еще передать хочет!" — шевельнулось у него в голове)! Вы лучше
обратились бы
к Сенечке: он на эти дела
мастер; он и пособолезновал бы с вами, и натолковался бы досыта, и предположений бы всяких наделал!
Великий
мастер, который был не кто иной, как Сергей Степаныч, в траурной мантии и с золотым знаком гроссмейстера на шее, открыв ложу обычным порядком, сошел со своего стула и, подойдя
к гробу, погасил на западе одну свечу, говоря: «Земля еси и в землю пойдеши!» При погашении второй свечи он произнес: «Прискорбна есть душа моя даже до смерти!» При погашении третьей свечи он сказал: «Яко возмеши дух, и в персть свою
обратится».
Возьмем хоть бы данный случай. Везде кругом говорят: грядут кабатчики, менялы, железнодорожники и прочие мироедских дел
мастера. Желая объяснить себе это явление, я прежде всего
обращаюсь к обывательским наблюдательным реестрам и вижу, что вы значитесь в них тако...
Я стал читать: чтение всем понравилось, и тетка один раз за обедом вдруг
обратилась к мужу и сказала: «А ты, Александр Семеныч, и не знаешь, что Сергей Тимофеич большой
мастер читать?» Шишков, конечно, не знал, то есть слышал, да забыл, как меня зовут, и я приметил, что он старался вспомнить: кто это такой Сергей Тимофеич?
Стали
обращаться к колдунам и знахарям —
к доморощенным
мастерам черной и белой магии, из которых одни «наводили» что-то наговорами и ворожбою на лист глухой крапивы и дули пылью по ветру, а другие выносили откуда-то свои обглоданные избенными прусаками иконки в лес и там перед ними шептали, обливали их водою и оставляли ночевать на дереве, — но дождя все-таки не было, и даже прекратились росы.
К помощи Исмайлова, как синодального секретаря и как прославленного
мастера чувствительно писать,
обратился «богач, провинциальный сановник V класса», «который был женат на женщине еще более его богатой и очень разбитной, смелой и умной, а притом крайне развращенной.
— Могу, ваше сиятельство! Но отчего бы вам не
обратиться прямо
к специалистам по этому делу? В деле опоганения нигилисток у нас есть специальные
мастера. Всеволод Крестовский, Авенариус, Маркевич, что в «Русском Вестнике» пишет, и, наконец, родоначальник их Лесков-Стебницкий. Я полагаю, даже и Достоевский из «Гражданина» за это дело с удовольствием возьмется.
— Сколько их наехало теперь, этих сосланных! — заметил другой. — Право, их меньше, кажется, было сослано, чем вернулось. Да, Жикинский, расскажи-ка эту историю за восемнадцатое число, —
обратился он
к офицеру стрелкового полка, слывшему за
мастера рассказывать.
Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать, и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий
мастер обратился к нему.