Неточные совпадения
Больной, озлобленный, всеми забытый, доживал Козырь свой век и на закате
дней вдруг почувствовал прилив"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Стал проповедовать, что собственность есть мечтание, что только нищие да постники взойдут в царство небесное, а богатые да бражники будут лизать раскаленные сковороды и кипеть в смоле. Причем,
обращаясь к Фердыщенке (тогда было на этот счет просто: грабили, но правду выслушивали благодушно), прибавлял...
— Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, —
обращался он
к купчихе Распоповой, — что бы я такое наделал и как были бы сии люди против нынешнего благополучнее, если б мне хотя по одному закону в
день издавать предоставлено было!
В сей крайности вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным сделать, но я тот удар отклонил, предложивши господину градоначальнику
обратиться за помощью в Санкт-Петербург,
к часовых и органных
дел мастеру Винтергальтеру, что и было ими выполнено в точности.
— Положим, княгиня, что это не поверхностное, — сказал он, — но внутреннее. Но не в том
дело — и он опять
обратился к генералу, с которым говорил серьезно, — не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.
— Вот-вот именно, — поспешно
обратилась к нему княгиня Мягкая. — Но
дело в том, что Анну я вам не отдам. Она такая славная, милая. Что же ей делать, если все влюблены в нее и как тени ходят за ней?
— Теперь я приступаю
к делу, — сказала она с улыбкой, помолчав и отирая с лица остатки слез. — Я иду
к Сереже. Только в крайнем случае я
обращусь к вам. — И она встала и вышла.
— Mais vous venez trop tard, [Но вы являетесь слишком поздно,] — сказала она, обтирая платком руку, которую ей намочила лошадь, бравшая сахар. Анна
обратилась к Долли: — Ты надолго ли? На один
день? Это невозможно!
Левин подошел, но, совершенно забыв, в чем
дело, и смутившись,
обратился к Сергею Ивановичу с вопросом: «куда класть?» Он спросил тихо, в то время как вблизи говорили, так что он надеялся, что его вопрос не услышат.
— Оставьте меня! Помню, не помню… Какое ему
дело? Зачем мне помнить? Оставьте меня в покое! —
обратился он уже не
к гувернеру, а ко всему свету.
— Что ж нам думать? Александр Николаевич Император нас обдумал, он нас и обдумает во всех
делах. Ему видней. Хлебушка не принесть ли еще? Парнишке еще дать? —
обратился он
к Дарье Александровне, указывая на Гришу, который доедал корку.
— Вот как! — проговорил князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, —
обратился он
к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он
к меньшой дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный
день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
— Вот оно, из послания Апостола Иакова, — сказал Алексей Александрович, с некоторым упреком
обращаясь к Лидии Ивановне, очевидно как о
деле, о котором они не раз уже говорили. — Сколько вреда сделало ложное толкование этого места! Ничто так не отталкивает от веры, как это толкование. «У меня нет
дел, я не могу верить», тогда как это нигде не сказано. А сказано обратное.
— C’est devenu tellement commun les écoles, [Школы стали слишком обычным
делом,] — сказал Вронский. — Вы понимаете, не от этого, но так, я увлекся. Так сюда надо в больницу, —
обратился он
к Дарье Александровне, указывая на боковой выход из аллеи.
Он, этот умный и тонкий в служебных
делах человек, не понимал всего безумия такого отношения
к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его чувства
к семье, т. е.
к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден
к сыну и имел
к нему то же подтрунивающее отношение, как и
к желе. «А! молодой человек!»
обращался он
к нему.
— Что, Костя, и ты вошел, кажется, во вкус? — прибавил он,
обращаясь к Левину, и взял его под руку. Левин и рад был бы войти во вкус, но не мог понять, в чем
дело, и, отойдя несколько шагов от говоривших, выразил Степану Аркадьичу свое недоумение, зачем было просить губернского предводителя.
— Решения, какого-нибудь решения, Алексей Александрович. Я
обращаюсь к тебе теперь («не как
к оскорбленному мужу», хотел сказать Степан Аркадьич, но, побоявшись испортить этим
дело, заменил это словами:) не как
к государственному человеку (что̀ вышло не кстати), а просто как
к человеку, и доброму человеку и христианину. Ты должен пожалеть ее, — сказал он.
Тентетникову показалось, что с самого
дня приезда их генерал стал
к нему как-то холоднее, почти не замечал его и
обращался как с лицом бессловесным или с чиновником, употребляемым для переписки, самым мелким.
И в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось
дело так, что Чичиков переехал
к нему в дом, сделался нужным и необходимым человеком, закупал и муку и сахар, с дочерью
обращался, как с невестой, повытчика звал папенькой и целовал его в руку; все положили в палате, что в конце февраля перед Великим постом будет свадьба.
Последние слова он уже сказал,
обратившись к висевшим на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается с разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему,
обратится не
к тому лицу,
к которому относятся слова, а
к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе незнакомому, от которого знает, что не услышит ни ответа, ни мнения, ни подтверждения, но на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему на то
дело, о котором ничего не слышал, или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
— Брат, оставайся этот
день, — сказала хозяйка,
обращаясь к Платонову.
Поди ты сладь с человеком! не верит в Бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрет; пропустит мимо создание поэта, ясное как
день, все проникнутое согласием и высокою мудростью простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетет, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: «Вот оно, вот настоящее знание тайн сердца!» Всю жизнь не ставит в грош докторов, а кончится тем, что
обратится наконец
к бабе, которая лечит зашептываньями и заплевками, или, еще лучше, выдумает сам какой-нибудь декохт из невесть какой дряни, которая, бог знает почему, вообразится ему именно средством против его болезни.
Шестнадцатого апреля, почти шесть месяцев после описанного мною
дня, отец вошел
к нам на верх, во время классов, и объявил, что нынче в ночь мы едем с ним в деревню. Что-то защемило у меня в сердце при этом известии, и мысль моя тотчас же
обратилась к матушке.
Можете себе представить, mon cousin, — продолжала она,
обращаясь исключительно
к папа, потому что бабушка, нисколько не интересуясь детьми княгини, а желая похвастаться своими внуками, с тщательностию достала мои стихи из-под коробочки и стала их развертывать, — можете себе представить, mon cousin, что он сделал на
днях…
— Извините, что я, может быть, прерываю, но
дело довольно важное-с, — заметил Петр Петрович, как-то вообще и не
обращаясь ни
к кому в особенности, — я даже и рад при публике.
Она так на него и накинулась, посадила его за стол подле себя по левую руку (по правую села Амалия Ивановна) и, несмотря на беспрерывную суету и хлопоты о том, чтобы правильно разносилось кушанье и всем доставалось, несмотря на мучительный кашель, который поминутно прерывал и душил ее и, кажется, особенно укоренился в эти последние два
дня, беспрерывно
обращалась к Раскольникову и полушепотом спешила излить перед ним все накопившиеся в ней чувства и все справедливое негодование свое на неудавшиеся поминки; причем негодование сменялось часто самым веселым, самым неудержимым смехом над собравшимися гостями, но преимущественно над самою хозяйкой.
— Врешь ты, деловитости нет, — вцепился Разумихин. — Деловитость приобретается трудно, а с неба даром не слетает. А мы чуть не двести лет как от всякого
дела отучены… Идеи-то, пожалуй, и бродят, —
обратился он
к Петру Петровичу, — и желание добра есть, хоть и детское; и честность даже найдется, несмотря на то, что тут видимо-невидимо привалило мошенников, а деловитости все-таки нет! Деловитость в сапогах ходит.
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт возьми, у меня с этим
делом ум за разум заходит! —
обратился он, как бы даже извиняясь,
к Раскольникову, — нам ведь так бы важно узнать, не видал ли кто их, в восьмом часу, в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
— Это мне удивительно, — начал он после некоторого раздумья и передавая письмо матери, но не
обращаясь ни
к кому в частности, — ведь он по
делам ходит, адвокат, и разговор даже у него такой… с замашкой, — а ведь как безграмотно пишет.
— Тише! — прервал меня Пугачев. — Это мое
дело. А ты, — продолжал он,
обращаясь к Швабрину, — не умничай и не ломайся: жена ли она тебе, или не жена, а я веду
к ней кого хочу. Ваше благородие, ступай за мною.
Императрица сидела за своим туалетом. Несколько придворных окружали ее и почтительно пропустили Марью Ивановну. Государыня ласково
к ней
обратилась, и Марья Ивановна узнала в ней ту даму, с которой так откровенно изъяснялась она несколько минут тому назад. Государыня подозвала ее и сказала с улыбкою: «Я рада, что могла сдержать вам свое слово и исполнить вашу просьбу.
Дело ваше кончено. Я убеждена в невинности вашего жениха. Вот письмо, которое сами потрудитесь отвезти
к будущему свекру».
Бесстыдство Швабрина чуть меня не взбесило; но никто, кроме меня, не понял грубых его обиняков; по крайней мере никто не обратил на них внимания. От песенок разговор
обратился к стихотворцам, и комендант заметил, что все они люди беспутные и горькие пьяницы, и дружески советовал мне оставить стихотворство, как
дело службе противное и ни
к чему доброму не доводящее.
— Нет, это мешает, мешает! — воскликнула Евдоксия и приказала, однако, своей прислужнице распорядиться и насчет завтрака, и насчет шампанского. — Как вы об этом думаете? — прибавила она,
обращаясь к Базарову. — Я уверена, вы
разделяете мое мнение.
— Алеша-то Гогин, должно быть, не знает, что арест на деньги наложен был мною по просьбе Кутузова. Ладно, это я устрою, а ты мне поможешь, —
к своему адвокату я не хочу
обращаться с этим
делом. Ты — что же, — в одной линии со Степаном?
— «Армия спасения». Знаете: генерал Бутс и старые
девы поют псалмы, призывая каяться в грехах… Я говорю — не так? — снова
обратился он
к Марине; она ответила оживленно и добродушно...
— Коньяку или водки? — спросил его Лютов, присматриваясь
к барышням, и
обратился к Самгину: — Во
дни младости вашей, астролог, что пили?
— «Интеллигенция любит только справедливое распределение богатства, но не самое богатство, скорее она даже ненавидит и боится его». Боится? Ну, это ерундоподобно. Не очень боится в наши
дни. «В душе ее любовь
к бедным
обращается в любовь
к бедности». Мм — не замечал. Нет, это чепуховидно. Еще что? Тут много подчеркнуто, черт возьми! «До последних, революционных лет творческие, даровитые натуры в России как-то сторонились от революционной интеллигенции, не вынося ее высокомерия и деспотизма…»
— Недавно в таком же вот собрании встретил Струве, — снова
обратился Тагильский
к Самгину. — Этот, сообразно своей натуре, продолжает быть слепым, как сыч
днем. Осведомился у меня: как мыслю? Я сказал: «Если б можно было выкупать идеи, как лошадей, которые гуляли в — барском овсе, я бы дал вам по пятачку за те мои идеи, которыми воспользовался сборник “Вехи”».
— Тарантьев, Иван Герасимыч! — говорил Штольц, пожимая плечами. — Ну, одевайся скорей, — торопил он. — А Тарантьеву скажи, как придет, — прибавил он,
обращаясь к Захару, — что мы дома не обедаем, и что Илья Ильич все лето не будет дома обедать, а осенью у него много будет
дела, и что видеться с ним не удастся…
— Вот, посмотри, каково ее муж отделал! —
обратилась бабушка
к Райскому. — А за
дело, негодяйка, за
дело!
— Я не спрашиваю вас, веруете ли вы: если вы уж не уверовали в полкового командира в полку, в ректора в университете, а теперь отрицаете губернатора и полицию — такие очевидности, то где вам уверовать в Бога! — сказал Райский. —
Обратимся к предмету вашего посещения: какое вы
дело имеете до меня?
Но я еще внизу положил, во время всех этих дебатов, подвергнуть
дело о письме про наследство решению третейскому и
обратиться, как
к судье,
к Васину, а если не удастся
к Васину, то еще
к одному лицу, я уже знал
к какому.
Прожив уже месяц, я с каждым
днем убеждался, что за окончательными разъяснениями ни за что не мог
обратиться к нему.
— Нет, это — плоды вашего
дела! — резко возвысила она голос. — В последний раз
обращаюсь к вам, Аркадий Макарович, — хотите ли вы обнаружить адскую интригу против беззащитного старика и пожертвовать «безумными и детскими любовными мечтами вашими», чтоб спасти родную вашу сестру?
«Хи, хи, хи!» — повторял тот и,
обратившись к нам, перевел, что письмо будет доставлено верно и в тот же
день.
Я все время поминал вас, мой задумчивый артист: войдешь, бывало, утром
к вам в мастерскую, откроешь вас где-нибудь за рамками, перед полотном, подкрадешься так, что вы, углубившись в вашу творческую мечту, не заметите, и смотришь, как вы набрасываете очерк, сначала легкий, бледный, туманный; все мешается в одном свете: деревья с водой, земля с небом… Придешь потом через несколько
дней — и эти бледные очерки
обратились уже в определительные образы: берега дышат жизнью, все ярко и ясно…
Он прежде всего предложил мне сигару гаванской свертки, потом на мой вопрос отвечал, что сигары не готовы: «
Дня через четыре приготовим». — «Я через
день еду», — заметил я. Он пожал плечами. «Возьмите в магазине, какие найдете, — прибавил он, — или
обратитесь к инспектору».
Третье
дело было помощь арестантам, которые всё чаще и чаще
обращались к нему.
— Разойдитесь, говорю. Ведь не ваше
дело, чего не видали? — говорил он,
обращаясь за сочувствием
к Нехлюдову, но, не встретив в его взгляде сочувствия, взглянул на конвойного.
Председатель, с выражением того, что это
дело теперь окончено, переложил локоть руки, в которой он держал бумагу, на другое место и
обратился к Евфимье Бочковой.
Но Нехлюдов, не слушая его, прошел в дверь и
обратился к встретившему его чиновнику, прося его доложить прокурору, что он присяжный, и что ему нужно видеть его по очень важному
делу.