Рассказ, правда, был плох, и отказ его напечатать оказался для меня очень полезным. Под влиянием первого успеха молодой писатель легко теряет голову, понижает требовательность к себе, повышенно оценивает все, что напишет. Уж не он с трепетом!
обращается в редакцию, — сама редакция просит, торопит, увеличивает гонорар.
Неточные совпадения
Как-то сидела
в редакции «Гусляра» компания,
в которой был и Л.Н. Граве. Говорили о стихах Леопарди. Входит Н.И. Пастухов и садится. Л.Н. Граве
обращается к нему, как бы продолжая наш разговор...
Отпустив калмыка, я напился чаю и первым делом пошел
в редакцию газеты «Донская речь», собрать кое-какие данные о холере. Газета подцензурная, и никаких сведений о холере, кроме кратких, казенных,
в ней не было. Чтобы получить подробные официальные сведения о ходе холеры во всей области, мне посоветовали
обратиться в канцелярию наказного атамана. Между прочим, шутя я рассказал
в редакции о том, как меня калмык от холеры вылечил.
Свежий и выспавшийся, я надел фрак со всеми регалиями, как надо было по обязанностям официального корреспондента, и
в 10 часов утра пошел
в редакцию. Подхожу к Тверской части и вижу брандмейстера, отдающего приказание пожарным, выехавшим на площадь на трех фурах, запряженных парами прекрасных желтопегих лошадей. Брандмейстер
обращается ко мне...
Составилась работоспособная
редакция, а средств для издания было мало. Откликнулся на поддержку идейной газеты крупный железнодорожник
В.К. фон Мекк и дал необходимую крупную сумму. Успех издания рос. Начали приглашаться лучшие силы русской литературы, и 80-е годы можно считать самым блестящим временем газеты, с каждым днем все больше и больше завоевывавшей успех. Действительно, газета составлялась великолепно и оживилась свежестью информации, на что прежде мало
обращалось внимания.
Весной 1896 года «Русские ведомости»
обратились ко мне с просьбой дать для них описание коронации. Кроме меня, должны были еще участвовать от них два корреспондента. Подали мы трое — я, Лукин и Митропольский
в коронационную комиссию заблаговременно список на три лица, но охранное отделение утвердило только двух, а меня вычеркнуло, и
редакция возвратила мне мои две фотографические карточки
в полной неприкосновенности, поручив мне только давать для газеты уличные сцены.
После смерти отца Андреев поссорился с Соловцовым, ушел
в Москву, попал хористом
в общедоступный театр, познакомился с
редакциями, стал изредка печататься, потом от пьянства потерял голос и
обратился в хитрованца.
В это-то время я его и приютил.
В честь любимых им соловцовских собак и взял он свой псевдоним.
Но мои попытки сразу же осеклись о недоверие немецких властей, начиная с командиров разных военных пунктов, к каким я должен был
обращаться. Мне везде отказывали. Особых рекомендаций у меня не было, а
редакция не позаботилась даже сейчас же выслать мне особое письмо. И я должен был довольствоваться тем, что буду писать письма
в"Санкт-Петербургские ведомости"не прямо"с театра войны", как настоящий военный репортер, а"около войны".
С Некрасовым у меня до того не было никаких сношений, ни личных, ни письменных.
В Петербурге я с ним нигде не встречался, никогда не бывал
в редакции"Современника"и из-за границы никогда к нему не
обращался с предложением сотрудничества, с тех пор как он после гибели"Современника"взял у Краевского его"Отечественные записки".
К"Современнику"я ни за чем не
обращался и никого из
редакции лично не знал;"Отечественные записки"совсем не собирали у себя молодые силы. С Краевским я познакомился сначала как с членом Литературно-театрального комитета, а потом всего раз был у него
в редакции, возил ему одну из моих пьес. Он предложил мне такую плохую плату, что я не нашел нужным согласиться, что-то вроде сорока рублей за лист, а я же получал на 50 % больше, даже
в"Библиотеке", финансы которой были уже не блистательны.