Неточные совпадения
Шевелился нос, раздувались ноздри, шлепали резиновые губы,
обнажая злой верхний
ряд зубов, показывая кончик языка, прыгал острый, небритый кадык, а около ушей вертелись костяные шарики.
Он, во имя истины, развенчал человека в один животный организм, отнявши у него другую, не животную сторону. В чувствах видел только
ряд кратковременных встреч и грубых наслаждений,
обнажая их даже от всяких иллюзий, составляющих роскошь человека, в которой отказано животному.
Как-то рано утром я его видел в толпе каторжников около рудника: необыкновенно тощий, сутулый, с тусклыми глазами, в старом летнем пальто и в порванных брюках навыпуск, заспанный, дрожа от утреннего холода, он подошел к смотрителю, который стоял
рядом со мной, и, снявши картузик,
обнажив свою плешивую голову, стал просить о чем-то.
И двенадцать тысяч человек
обнажили головы. «Отче наш, иже еси на небеси», — начала наша рота.
Рядом тоже запели. Шестьдесят хоров, по двести человек в каждом, пели каждый сам по себе; выходили диссонансы, но молитва все-таки звучала трогательно и торжественно. Понемногу начали затихать хоры; наконец далеко, в батальоне, стоявшем на конце лагеря, последняя рота пропела: «но избави нас от лукавого». Коротко пробили барабаны.
И рот его тоже был полуоткрыт,
обнажая два
ряда ровных белых зубов.
Его опухшее безбородое лицо презрительно надулось; на тонкой губе шевелились редкие белесые усы, нижняя губа брезгливо отвисла,
обнажив плотный
ряд мелких зубов.
Когда он сердился, ноздри большого, горбатого, красного носа широко раздувались и губы вздрагивали,
обнажая два
ряда крупных, как у волка, желтых зубов.
Он сидит, охваченный глухой и тяжёлой злобой, которая давит ему грудь, затрудняя дыхание, ноздри его хищно вздрагивают, а губы искривляются,
обнажая два
ряда крепких и крупных жёлтых зубов. В нём растёт что-то бесформенное и тёмное, красные, мутные пятна плавают пред его глазами, тоска и жажда водки сосёт его внутренности. Он знает, что, когда он выпьет, ему будет легче, но пока ещё светло, и ему стыдно идти в кабак в таком оборванном и истерзанном виде по улице, где все знают его, Григория Орлова.
Один за другим, в разных местах длинной колонны, глухо зарокотали барабаны. Солдаты бегом заскакивали в
ряды, поправляя на ходу толчком спины и плеч ранец и подпрыгивая, чтобы попасть в ногу. Офицеры,
обнажая на ходу шашки, поспешно отыскивали свои места.
Он начал с того, что его, как провинциала (он говорил с заметным акцентом на „о“), глубоко поражает и возмущает один тот уже факт, что собравшаяся здесь лучшая часть московской интеллигенции могла выслушать, в глубоком молчании такую позорную клевету на врача и писателя, такие обвинения в шарлатанстве, лжи и т. п. только за то, что человек
обнажил перед нами свою душу и рассказал, через какой
ряд сомнений и ужасов он прошел за эти годы.