Неточные совпадения
Все было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея,
плечи были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак не дальше; каждая
обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за
плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей».
На нем широкая ночная рубаха, рукава ее сбиты на
плечи, точно измятые крылья, незастегнутый ворот
обнажает грудь.
Пальто сползало с
плеч девушки,
обнажая ее бюст, туго обтянутый влажным батистом блузы, это не смущало ее, но Туробоев снова прикрывал красиво выточенные
плечи, и Самгин видел, что это нравится ей, она весело жмурилась, поводя
плечами, и просила...
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи
обнажал его забинтованное
плечо; за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
Безбедова сотрясала дрожь, ноги его подгибались; хватаясь одной рукой за стену, другой он натягивал на
плечо почти совсем оторванный рукав измятого пиджака, рубаха тоже была разорвана,
обнажая грудь, белая кожа ее вся в каких-то пятнах.
Угловатые движенья девушки заставляли рукава халата развеваться, точно крылья, в ее блуждающих руках Клим нашел что-то напомнившее слепые руки Томилина, а говорила Нехаева капризным тоном Лидии, когда та была подростком тринадцати — четырнадцати лет. Климу казалось, что девушка чем-то смущена и держится, как человек, захваченный врасплох. Она забыла переодеться, халат сползал с
плеч ее,
обнажая кости ключиц и кожу груди, окрашенную огнем лампы в неестественный цвет.
Дня через три, вечером, он стоял у окна в своей комнате, тщательно подпиливая только что остриженные ногти. Бесшумно открылась калитка, во двор шагнул широкоплечий человек в пальто из парусины, в белой фуражке, с маленьким чемоданом в руке. Немного прикрыв калитку, человек
обнажил коротко остриженную голову, высунул ее на улицу, посмотрел влево и пошел к флигелю, раскачивая чемоданчик, поочередно выдвигая
плечи.
Его изрытое оспой лицо стало пестрым, он
обнажил зубы, а руки его дрожали на
плечах Клима.
Алина в расстегнутой кофте, глубоко
обнажив шею и
плечо, сидела в кресле, прикрыв рот платком, кадык ее судорожно шевелился.
За спиною Самгина открылась дверь и повеяло крепкими духами. Затем около него явилась женщина среднего роста, в пестром облаке шелка, кружев, в меховой накидке на
плечах, в тяжелой чалме волос, окрашенных в рыжий цвет, румяная, с задорно вздернутым носом, синеватыми глазами, с веселой искрой в них. Ее накрашенный рот улыбался,
обнажая мелкие мышиные зубы, вообще она была ослепительно ярка.
Человек в перчатках разорвал правую, резким движением вынул платок, вытер мокрое лицо и, пробираясь к дверям во дворец, полез на людей, как слепой. Он толкнул Самгина
плечом, но не извинился, лицо у него костистое, в темной бородке, он глубоко закусил нижнюю губу, а верхняя вздернулась,
обнажив неровные, крупные зубы.
У дуги шел,
обнажив лысую голову, широкоплечий, бородатый извозчик, часть вожжей лежала на
плече его, он смотрел под ноги себе, и все люди, останавливаясь, снимали пред ним фуражки, шляпы.
Чадолюбивые мамаши, конечно, постарались
обнажить все, что допускали общественные приличия, но Евгений Константиныч на своем веку видел столько голых
плеч и рук, что его трудно было удивить.
Казак с великим усилием поднимал брови, но они вяло снова опускались. Ему было жарко, он расстегнул мундир и рубаху,
обнажив шею. Женщина, спустив платок с головы на
плечи, положила на стол крепкие белые руки, сцепив пальцы докрасна. Чем больше я смотрел на них, тем более он казался мне провинившимся сыном доброй матери; она что-то говорила ему ласково и укоризненно, а он молчал смущенно, — нечем было ответить на заслуженные упреки.
С тех пор Людмила не раз, уведя Сашу в свой покой, принималась расстегивать его курточку. Сперва он стыдился до слез, но скоро привык. И уже смотрел ясно и спокойно, как Людмила опускала его рубашку,
обнажала его
плечи, ласкала и хлопала по спине. И уже, наконец, сам принимался раздеваться.
Надевши корсет и
обнаживши выхоленные
плечи, она долгое время принимает самые разнообразные позы.
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание к нищим, и становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и с кем; он хотел идти далее; но костистая рука вдруг остановила его за
плечо; — «постой, постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая, с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава
обнажали две руки, похожие на грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый нос, огромный рот, из которого вырывался голос резкий и странный, еще ничего не значили в сравнении с глазами нищенки! вообразите два серые кружка, прыгающие в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..
Вошли двое: седоволосая старуха в очках и человек во фраке; старуха села, одновременно
обнажив свои желтые зубы и двухцветные косточки клавиш, а человек во фраке поднял к
плечу скрипку, сощурил рыжий глаз, прицелился, перерезал скрипку смычком, и в басовое пение струн рояля ворвался тонкий, свистящий голос скрипки.
Она поднимает кверху маленькие темные руки, и широкие рукава легко скользят вниз, к
плечам,
обнажая ее локти, у которых такой тонкий и круглый девический рисунок.
Один за другим, в разных местах длинной колонны, глухо зарокотали барабаны. Солдаты бегом заскакивали в ряды, поправляя на ходу толчком спины и
плеч ранец и подпрыгивая, чтобы попасть в ногу. Офицеры,
обнажая на ходу шашки, поспешно отыскивали свои места.
И быстрым движением руки она отстегнула ворот кашемирового пеньюара и, близко наклонясь над Хвалынцевым,
обнажила пред ним часть груди и все свое левое, удивительно созданное, белое
плечо.
«Гармония — вот жизнь; постижение прекрасного душою и сердцем — вот что лучше всего на свете!» — повторял я его последние слова, с которыми он вышел из моей комнаты, — и с этим заснул, и спал, видя себя во сне чуть не Апеллесом или Праксителем, перед которым все девы и юные жены стыдливо снимали покрывала,
обнажая красы своего тела; они были обвиты плющом и гирляндами свежих цветов и держали кто на голове, кто на упругих
плечах храмовые амфоры, чтобы под тяжестью их отчетливее обозначалися линии стройного стана — и все это затем, чтобы я, величайший художник, увенчанный миртом и розой, лучше бы мог передать полотну их чаровничью прелесть.
Старик говорил с увлечением, как будто изливал перед проезжим свою душу. Он гнусавил от непривычки говорить много и быстро, заикался и, чувствуя такой недостаток своей речи, старался скрасить его жестикуляцией головы, рук и тощих
плеч; при каждом движении его холщовая рубаха мялась в складки, ползла к
плечам и
обнажала черную от загара и старости спину. Он обдергивал ее, а она тотчас же опять лезла. Наконец старик, точно выведенный из терпения непослушной рубахой, вскочил и заговорил с горечью...
Монах остановился и, о чем-то думая, начал смотреть на нее…Солнце уже успело зайти. Взошла луна и бросала свои холодные лучи на прекрасное лицо Марии. Недаром поэты, воспевая женщин, упоминают о луне! При луне женщина во сто крат прекраснее. Прекрасные черные волосы Марии, благодаря быстрой походке, рассыпались по
плечам и по глубоко дышавшей, вздымавшейся груди…Поддерживая на шее косынку, она
обнажила руки до локтей…
Что она загубила? Чем пожертвовала? Сама, иной раз, зимы две сряду
обнажала свои
плечи, только бы кто-нибудь приударил.
Павел Петрович снял с себя корону и, спустив с
плеч порфиру, надел поданную ему трехугольную шляпу и
обнажив свою шпагу, сделал ею плашмя три рыцарские удара по левому
плечу великого князя, после чего вручил ему его шпагу, возложил ему на
плечо знак ордена большого креста и трижды облобызал сына, как нового брата по ордену.
Затем, позвав брата-прислужника, он приказал ему снять с Николая Павловича мундир, жилет и сапог с левой ноги, перевязать ногу крепко платком выше колена, завязать глаза и, спустив с левого
плеча рубашку,
обнажить грудь. Вывел его, приставя обнаженный меч к груди, из мрачного убежища.