Последний, если хотел, стирал пыль, а если не хотел, так Анисья влетит, как вихрь, и отчасти фартуком, отчасти голой рукой, почти носом, разом все сдует, смахнет, сдернет, уберет и исчезнет; не то так сама хозяйка, когда
Обломов выйдет в сад, заглянет к нему в комнату, найдет беспорядок, покачает головой и, ворча что-то про себя, взобьет подушки горой, тут же посмотрит наволочки, опять шепнет себе, что надо переменить, и сдернет их, оботрет окна, заглянет за спинку дивана и уйдет.
Неточные совпадения
Обломов сидит с книгой или пишет в домашнем пальто; на шее надета легкая косынка; воротнички рубашки выпущены на галстук и блестят, как снег.
Выходит он в сюртуке, прекрасно сшитом, в щегольской шляпе… Он весел, напевает… Отчего же это?..
— Это разорение! Это ни на что не похоже! — говорил
Обломов,
выходя из себя. — Что ты, корова, что ли, чтоб столько зелени сжевать…
Обломов был в том состоянии, когда человек только что проводил глазами закатившееся летнее солнце и наслаждается его румяными следами, не отрывая взгляда от зари, не оборачиваясь назад, откуда
выходит ночь, думая только о возвращении назавтра тепла и света.
«Боже мой! Да ведь я виновата: я попрошу у него прощения… А в чем? — спросила потом. — Что я скажу ему: мсьё
Обломов, я виновата, я завлекала… Какой стыд! Это неправда! — сказала она, вспыхнув и топнув ногой. — Кто смеет это подумать?.. Разве я знала, что
выйдет? А если б этого не было, если б не вырвалось у него… что тогда?.. — спросила она. — Не знаю…» — думала.
Обломов сидел в коляске наравне с окнами и затруднялся
выйти. В окнах, уставленных резедой, бархатцами и ноготками, засуетились головы.
Обломов кое-как вылез из коляски; собака пуще заливалась лаем.
— Если даже я и поеду, — продолжал
Обломов, — то ведь решительно из этого ничего не
выйдет: я толку не добьюсь; мужики меня обманут; староста скажет, что хочет, — я должен верить всему; денег даст, сколько вздумает. Ах, Андрея нет здесь: он бы все уладил! — с огорчением прибавил он.
«Увяз, любезный друг, по уши увяз, — думал
Обломов, провожая его глазами. — И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. А
выйдет в люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает… У нас это называется тоже карьерой! А как мало тут человека-то нужно: ума его, воли, чувства — зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое… А между тем работает с двенадцати до пяти в канцелярии, с восьми до двенадцати дома — несчастный!»
Андрей молча, медленно
вышел вон, медленно, задумчиво шел он двором и сел в карету, а
Обломов сел на диван, оперся локтями на стол и закрыл лицо руками.
— Вам бы замуж надо
выйти, — сказал
Обломов, — вы славная хозяйка.
— Да, вот на экипаж много
вышло, — вспомнил
Обломов, глядя на Захара. — Ты не помнишь ли, сколько мы на даче отдали извозчику?
— Черт знает, что за вздор
выходит: всякий раз разное! — сказал
Обломов. — Ну, сколько у тебя? двести, что ли?
Обломов с одушевлением писал; перо летало по страницам. Глаза сияли, щеки горели. Письмо
вышло длинно, как все любовные письма: любовники страх как болтливы.
Обломов боялся, чтоб и ему не пришлось идти по мосткам на ту сторону, спрятался от Никиты, написав в ответ, что у него сделалась маленькая опухоль в горле, что он не решается еще
выходить со двора и что «жестокая судьба лишает его счастья еще несколько дней видеть ненаглядную Ольгу».
Минут через десять Штольц
вышел одетый, обритый, причесанный, а
Обломов меланхолически сидел на постели, медленно застегивая грудь рубашки и не попадая пуговкой в петлю. Перед ним на одном колене стоял Захар с нечищеным сапогом, как с каким-нибудь блюдом, готовясь надевать и ожидая, когда барин кончит застегиванье груди.
Он уж не видел, что делается на сцене, какие там
выходят рыцари и женщины; оркестр гремит, а он и не слышит. Он озирается по сторонам и считает, сколько знакомых в театре: вон тут, там — везде сидят, все спрашивают: «Что это за господин входил к Ольге в ложу?..» — «Какой-то
Обломов!» — говорят все.
— Вы часто
выходите со двора? — спросил
Обломов.
Поехав к начальнику Ивана Матвеича, которому
Обломов дал вексель, поговорил с ним дружески — Ивана Матвеича призвали в присутствие и не только что вексель велели возвратить, но даже и из службы
выходить приказали.
В первой части
Обломов лежит на диване; во второй ездит к Ильинским и влюбляется в Ольгу, а она в него; в третьей она видит, что ошибалась в Обломове, и они расходятся; в четвертой она
выходит замуж за друга его, Штольца, а он женится на хозяйке того дома, где нанимает квартиру.