Неточные совпадения
— Черт знает как это все, — пробормотал Дронов, крепко поглаживая выцветшие рыжие волосы на черепе. — Помню —
нянька рассказывала жития разных преподобных отшельниц, великомучениц, они
уходили из богатых семей, от любимых мужей, детей, потом римляне мучили их, травили зверями…
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением
няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не
уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Суета света касалась ее слегка, и она спешила в свой уголок сбыть с души какое-нибудь тяжелое, непривычное впечатление, и снова
уходила то в мелкие заботы домашней жизни, по целым дням не покидала детской, несла обязанности матери-няньки, то погружалась с Андреем в чтение, в толки о «серьезном и скучном», или читали поэтов, поговаривали о поездке в Италию.
Дома Версилова не оказалось, и
ушел он действительно чем свет. «Конечно — к маме», — стоял я упорно на своем.
Няньку, довольно глупую бабу, я не расспрашивал, а кроме нее, в квартире никого не было. Я побежал к маме и, признаюсь, в таком беспокойстве, что на полдороге схватил извозчика. У мамы его со вчерашнего вечера не было. С мамой были лишь Татьяна Павловна и Лиза. Лиза, только что я вошел, стала собираться
уходить.
В такие вечера горничные
уходили на кухню или даже к соседям, а с нами оставалась старая
нянька, которая тоже засыпала.
Но особенно он памятен мне в праздничные вечера; когда дед и дядя Михаил
уходили в гости, в кухне являлся кудрявый, встрепанный дядя Яков с гитарой, бабушка устраивала чай с обильной закуской и водкой в зеленом штофе с красными цветами, искусно вылитыми из стекла на дне его; волчком вертелся празднично одетый Цыганок; тихо, боком приходил мастер, сверкая темными стеклами очков;
нянька Евгенья, рябая, краснорожая и толстая, точно кубышка, с хитрыми глазами и трубным голосом; иногда присутствовали волосатый успенский дьячок и еще какие-то темные, скользкие люди, похожие на щук и налимов.
Но эта жизнь продолжалась недолго — вотчиму отказали от должности, он снова куда-то исчез, мать, с маленьким братом Николаем, переселилась к деду, и на меня была возложена обязанность
няньки, — бабушка
ушла в город и жила там в доме богатого купца, вышивая покров на плащаницу.
Нянька Агафья от утреннего чая до обеда и от обеда до вечернего чая также куда-то
уходила, но зато Евсеич целый день не отлучался от нас и даже спал всегда в коридоре у наших дверей.
Такое приказание, вместе с недостаточно ласковым приемом, так нас смутило, что мы оробели и молча сидели на стуле совершенно одни, потому что
нянька Агафья
ушла в коридор, где окружили ее горничные девки и дворовые бабы.
Оставшись одни в новом своем гнезде, мы с сестрицей принялись болтать; я сказал одни потому, что
нянька опять
ушла и, стоя за дверьми, опять принялась с кем-то шептаться.
Отец поспешил
уйти, а дядька и
нянька поспешили нас с сестрицей уложить почивать.
Мне стоило много труда урываться из дому в такую погоду; впрочем, я только старался
уйти незамеченным; когда же возвращался домой весь вымокший, то сам развешивал платье против камина и смиренно ложился в постель, философски отмалчиваясь под целым градом упреков, которые лились из уст
нянек и служанок.
— Ну да, — положим, что вы уж женаты, — перебил князь, — и тогда где вы будете жить? — продолжал он, конечно, здесь, по вашим средствам… но в таком случае, поздравляю вас, теперь вы только еще, что называется, соскочили с университетской сковородки: у вас прекрасное направление, много мыслей, много сведений, но, много через два — три года, вы все это растеряете, обленитесь, опошлеете в этой глуши, мой милый юноша — поверьте мне, и потом вздумалось бы вам съездить, например, в Петербург, в Москву, чтоб освежить себя — и того вам сделать будет не на что: все деньжонки
уйдут на родины, крестины, на мамок, на
нянек, на то, чтоб ваша жена явилась не хуже другой одетою, чтоб квартирка была хоть сколько-нибудь прилично убрана.
Он храбро защищал ее от мальчишек, сам надевал ей на ноги ботинки, когда она
уходила с
нянькой от Александровых, и однажды подарил ей восковую желтую канарейку в жестяной сквозной, кружками, клетке.
—
Ушел, — радостно шепнула она, оглянулась и окинула Передонова страстно-горящими глазами. — Уж я боялась, что останется сегодня дома, так развоевался. Да не мог вытерпеть без винта. Я и прислугу отправила, — одна Лизина
нянька осталась, — а то еще нам помешают. Ведь нынче люди, знаете, какие.
Слышно: «Прощайте! Будьте здоровы!» Слышен веселый смех Тузенбаха. Все
уходят. Анфиса и горничная убирают со стола, тушат огни. Слышно, как поет
нянька. Андрей в пальто и шляпе и Чебутыкин тихо входят.
Пётр (
уходя, хмуро). Идём,
нянька…
(Пётр незаметно
уходит. Вере скучно, она стоит сзади кресла
няньки, прикрепляя ей на голову бумажные цветы с абажура лампы. Любовь смотрит на всех из угла неподвижным взглядом. Надежда всё время охорашивается, тихонько напевая.)
Иван (громко).
Нянька —
уйди! Слышишь?
Анютка (входит к Акулине).
Нянька, самовар
уходить хочет.
Потом стали подносить вино, студень, говядину; стали петь песни и плясать. Дяде Герасиму поднесли вина, он выпил немного и говорит: «Что-то вино горько». Тогда
нянька взяла Кондрашку за уши и стала его целовать. Долго играли песни и плясали, а потом все
ушли, и Кондрашка повел
няньку к себе домой.
Потом мать
ушла варить яичницу, а
няньку послала за вином.
— А ты, девушка, зря не болтай… — строго оборвала Дуню
нянька. — Тогда и
уйдет, когда приступит ее время; ты вот что, ложись-ка почивай, а коли про чего услышишь, один ответ давай! Знать не знаю, ведать не ведаю… Ни о какой монашке не слыхала… Помни, девушка, иначе погибель Соне придет. Пожалей ты ее, ради господа, невинную чистую душу не погуби… Ведь умрет она от тоски по монастырю, совсем изведется бедная.
С другого дня наступило затишье. Кухонная жизнь пошла своим чередом, словно извозчика и на свете не было. Изредка только
нянька одевалась в новую шаль, принимала торжественно-суровое выражение и
уходила куда-то часа на два, очевидно, для переговоров… Пелагея с извозчиком не видалась, и, когда ей напоминали о нем, она вспыхивала и кричала...
Давным-давно выгнала бы она эту дрянную смутьянку, если б не глупый гонор брата. Видите ли, он, у смертного одра жены, обещал ей обеспечить старость Саниной
няньки… Так ведь он тогда верил в любовь и непорочность своей возлюбленной супруги… А потом? Голова-то и у братца не далеко
ушла от головы его мнимой дочки; и сколько раз Павла Захаровна язвила самое себя вопросом: с какой стати она, умница, положила всю свою жизнь на возню с такой тупицей, как ее братец, Иван Захарыч?
Ребенок
ушел с пришедшей за ним
нянькой.
Теперь он от нас не
уйдет,
Особенно при сотне
нянек.