Неточные совпадения
Он встал на
ноги, посмотрел неуверенно в пол, снова изогнул рот серпом. Макаров
подвел его к столу, усадил, а Лютов сказал, налив полстакана вина...
Туробоев, в расстегнутом пальто,
подвел к забору молодого парня с черными усиками,
ноги парня заплетались, глаза он крепко закрыл, а зубы оскалил, высоко вздернув верхнюю губу.
Он шел тихо, едва передвигая скованные
ноги, и глядел вниз; другие толкали его в спину и
подвели к нам.
Они повергались пред ним, плакали, целовали
ноги его, целовали землю, на которой он стоит, вопили, бабы протягивали к нему детей своих,
подводили больных кликуш.
— Мне бы, главное, зятьев всех в бараний рог согнуть, а в первую голову проклятого писаря. Он меня
подвел с духовной… и ведь как
подвел, пес! Вот так же, как ты, все наговаривал: «тятенька… тятенька»… Вот тебе и тятенька!.. И как они меня ловко на обе
ноги обули!.. Чисто обделали — все равно, как яичко облупили.
«Пишу к вам почти дневник свой. Жандарм меня прямо
подвез к губернаторскому дому и сдал сидевшему в приемной адъютанту под расписку; тот сейчас же донес обо мне губернатору, и меня ввели к нему в кабинет. Здесь я увидел стоящего на
ногах довольно высокого генерала в очках и с подстриженными усами. Я всегда терпеть не мог подстриженных усов, и почему-то мне кажется, что это делают только люди весьма злые и необразованные.
— Ах, да это праздник! просто праздник! Только этого недоставало! — Глухой гул раздался вторично, поднялся — и упал раскатом. — Браво! Bis! Помните, я вам говорила вчера об «Энеиде»? Ведь их тоже в лесу застала гроза. Однако надо убраться. — Она быстро поднялась на
ноги. —
Подведите мне лошадь… Подставьте мне руку. Вот так. Я не тяжела.
Дело происходило будто бы так: когда предводительша
подвезла Лизу и Маврикия Николаевича, с «чтения», к дому Лизиной матери (всё больной
ногами), то недалеко от подъезда, шагах в двадцати пяти, в сторонке, ожидала чья-то карета.
Пани Вибель не совсем торопливо подала ему руку и по окончании тура заметно желала занять прежнее место, но когда Аггей Никитич
подвел ее к дивану, то камер-юнкер с явным умыслом подставил ему
ногу, что почувствовав, Аггей Никитич с такою силою отшвырнул своей
ногой сухопарую лутошку своего противника, что тот чуть не слетел с дивана и грозно воскликнул...
Красивый адъютант, поздоровавшись, попросил Хаджи-Мурата сесть, пока он доложит князю. Но Хаджи-Мурат отказался сесть и, заложив руку за кинжал и отставив
ногу, продолжал стоять, презрительно оглядывая присутствующих. Переводчик, князь Тарханов, подошел к Хаджи-Мурату и заговорил с ним. Хаджи-Мурат неохотно, отрывисто отвечал. Из кабинета вышел кумыцкий князь, жаловавшийся на пристава, и вслед за ним адъютант позвал Хаджи-Мурата,
подвел его к двери кабинета и пропустил в нее.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое имя и, главное, голос своего мюршида, вскочил на сильные
ноги, оправляя папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал то же. И оба молча вышли из сакли под навес. Черноглазый мальчик
подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова высунулась из двери соседней сакли, и, стуча деревянными башмаками, пробежал какой-то человек в гору к мечети.
Потом
подводили одного за другим к чану холодной воды, и малый любовался на гладкие своего труда пежины, на
ногу прямую как стрела, с широким копытом, и на лоснящийся круп и спину, хоть спать ложись.
Сильно бились сердца их, стесненные непонятным предчувствием, они шли, удерживая дыхание, скользя по росистой траве, продираясь между коноплей и вязких гряд, зацепляя поминутно
ногами или за кирпич или за хворост; вороньи пугалы казались им людьми, и каждый раз, когда полевая крыса кидалась из-под
ног их, они вздрагивали, Борис Петрович хватался за рукоятку охотничьего ножа, а Юрий за шпагу… но, к счастию, все их страхи были напрасны, и они благополучно приближились к темному овину; хозяйка вошла туда, за нею Борис Петрович и Юрий; она
подвела их к одному темному углу, где находилось два сусека, один из них с хлебом, а другой до половины наваленный соломой.
— Братцы, что вам, лошадь, что ли, надо? — заговорили тотчас приятели рыженьких. — Пойдемте, поглядите у нас… уж такого-то
подведем жеребчика, спасибо скажете… что вы с ним как бьетесь, ишь ломается, и добро было бы из чего… ишь, вона, вона как ноги-то подогнула… пойдемте с нами, вон стоят наши лошади… бойкие лошади! Супротив наших ни одна здесь не вытянет, не токмо что эта…
— Не нарочно мы их пятками ткали, а только
ноги свои
подвели, говорит дядя.
— А вы
ног бы не
подводили, а прямо сидели.
Иван Михайлович. Потом поедете вы к нему. Отец с матерью, как водится, не поедут. У него, должно быть, чай будет… так, знаешь, конфекты там, фрукты для барышень, ну, бульончик в чашечках, рыба, что-нибудь на холостую
ногу… Разумеется, шампанского там выпьете… Потом ко мне ужинать и провожать (от меня уедут). Поужинаем, выпьем за здоровье молодых. (Уж какая мадера! венгерское! еще отец из кампании привез — сорок пять лет!)…
Подвезут карету… уложат приданое… благословим, и поедут с богом за границу.
Однако на нее записывали, и много, тем более, что граф по привычке играть большую коммерческую игру играл сдержанно,
подводил очень хорошо и никак не понимал толчков под столом
ногой корнета и грубых его ошибок в вистованьи.
Лукич фыркал от пыли, поматывал головой и, солидно вскидывая
ноги,
подвозил своего грешного хозяина к Ямкам.
Но тот, не слушая,
подводит свою «даму» к столу, сажает ее на почетное место и, опускаясь на низенькую скамеечку у ее
ног, начинает...
«Прикомандированные» врачи, которые при нас без дела толклись в бараках, теперь все были разосланы Горбацевичем по полкам; они уехали в одних шведских куртках, без шинелей: Горбацевич так и не позволил им съездить в Харбин за их вещами. Всю громадную работу в обоих мукденских бараках делали теперь восемь штатных ординаторов. Они бессменно работали день и ночь, еле стоя на
ногах. А раненых все подносили и
подвозили.
Когда все заняли свои места, великий магистр велел
подвести Зарудина к своему престолу. Посреди зала лежало изображение храма Соломонова, через которое Николай Павлович проходил с завязанными глазами. Теперь он мог видеть, что
ноги его переставляли для того, чтобы ступать на изображения, последовательно на те места, которые ведут постепенно к святилищу.
Григорий Александрович принял его одетый в одну сорочку, с босыми
ногами, и взяв за руку,
подвел к зеркалу, перед которым лежала бритва.
Ильза указала на своего товарища.
Подвели бойкую черкесскую лошадь, и два калмыка собирались уже силою втащить Вольдемара на нее и привязать его к седлу, как они обыкновенно делывали это с другими проводниками своими; но он гордо взглянул на малорослых азиятцев, оттолкнул обоих так, что они полетели в разные стороны вверх
ногами, вспрыгнул на коня и, гаркнув молодецким голосом по-русски...
Здесь, у золотого карниза, где изображен сатир, выкидывающий козьими
ногами затейливый скачок, улыбнулись ему тогда-то; тут, у мраморного стола, положили на плечо могущую и многомилостивую руку, которую он тогда ж поцеловал; далее светлейший, ущипнув его в пухлую, румяную щеку,
подвел к огромному зеркалу, только что привезенному из Венеции, чтобы он полюбовался на свою рожу и лысую голову, к которой сзади приклеены были ослиные уши.
— О! кабы так, не помешкав приступил бы я к тебе с просьбою помочь моему детищу, которое, после смерти матери своей и в разлуке с родиной, заменяло мне их. Я знаю, как ты доточен на эти дела. Давно ли ты избавил меня от смерти? Порезав себе косою
ногу, я обливался кровью; сам господин Блументрост не мог остановить ее: тебя
подвели ко мне; ты обмакнул безымянный палец правой руки в кровь мою, текущую ручьем, написал ею на лбу моем какие-то слова…
Двое из братьев
подвели Пьера к алтарю, поставили ему
ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.