В то самое время, когда она, без ведома сына, устроила ему, как ей казалось, блестящую будущность, переведя его в военные поселения, под непосредственное начальство всесильного Аракчеева, в московском обществе появился
новый кавалер, человек лет тридцати пяти, тотчас же записанный московскими кумушками в «женихи».
Неточные совпадения
И чем дальше развертывался роман, тем более живое и страстное участие принимала в нем Любка. Она ничего не имела против того, что Манон обирала при помощи любовника и брата своих очередных покровителей, а де Грие занимался шулерской игрой в притонах, но каждая ее
новая измена приводила Любку в неистовство, а страдания
кавалера вызывали у нее слезы. Однажды она спросила...
Она, конечно, поняла, что одно уж приглашение подобного
кавалера было
новым для нее унижением, но не подала вида и пошла.
— Старший офицер в батарее, капитан, невысокий рыжеватый мужчина, с хохолком и гладенькими височками, воспитанный по старым преданиям артиллерии, дамский
кавалер и будто бы ученый, расспрашивал Володю о знаниях его в артиллерии,
новых изобретениях, ласково подтрунивал над его молодостью и хорошеньким личиком и вообще обращался с ним, как отец с сыном, что очень приятно было Володе.
Старая Анна Ивановна пускает в ход выражения, от которых
кавалерам делается тепло;
новая Анна Ивановна загибает такие словечки, от которых даже небу становится жарко…
Старая Анна Ивановна скачет на тройке с своими
кавалерами мимо Монллезира,
новая Анна Ивановна, на своей тройке, с своими
кавалерами, скачет мимо Сан-Суси.
Старая Анна Ивановна вылавливает в прудах и в речке всех карасей и обкармливает ими своих
кавалеров;
новая Анна Ивановна говорит майору Оглашенному: Оглашенный! когда же вы привезете стерлядей? и через три дня после карасиной вакханалии кормит своих
кавалеров стерляжьей ухой.
— Все
кавалеры наши… Ератидушка-то сразу к
новому имени привыкла, а я долгонько-таки путалась. Пуще всего — анделов прежниих жалко; я своему-то анделу двадцать девятого мая прежде праздновала, а нынче двадцать четвертого ноября праздновать велят.
Изъян первый: как ни самоотверженно вели себя"
кавалеры", но они всегда как-то ухитрялись, что приурочивали свою самоотверженность к"
новым местам", или, учтивее сказать, всегда случалось, что из их самоотверженности вытекали
новые места.
Красавина. Ну, уж
кавалер, нечего сказать! С налету бьет! Крикнул это, гаркнул: сивка, бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой! В одно ухо влез, в другое вылез, стал молодец молодцом. Сидит королевишна в своем
новом тереме на двенадцати венцах. Подскочил на все двенадцать венцов, поцеловал королевишну во сахарны уста, а та ему именной печатью в лоб и запечатала для памяти.
Был и на балу у них. Это был уже настоящий бал, и зал был под стать.
Кавалеры в большинстве были
новые, мне незнакомые. Осталось в памяти: блеск паркета, сверкающие белые стены, изящные девичьи лица — и какой-то холод, холод, и отчужденность, и одиночество. Исчезла всегдашняя при Конопацких легкость в обращении и разговорах. Я хмурился, не умел развернуться и стать разговорчивым, больше сидел в курительной комнате и курил. Люба сказала мне своим задушевным голосом...
Кавалер увлек графиню Даллер при первых звуках
нового вальса.
Однажды вечером, в одном из увеселительных заведений, куда она пошла попытать счастья с одной из своих
новых подруг, «маленькой Муськой», как звали эту девушку, сокращая ее фамилию в том особом мирке «милых, но погибших созданий» и их
кавалеров, Феклуша встретила молодого человека, который искал, как почти все посетители «увеселительных заведений», приключений.
— Да! Я вот что хотела вам сказать. Положим даже, что в этот маскарад я себя вела неглупо. Но ведь это всего один раз. Нельзя же все изучать разных Clémences. Несколько дней в неделю идет у меня на пляс. Вы сами знаете: что там отыщешь
нового? Все те же
кавалеры, те же барыни, les mêmes cancans et la même vanité [те же сплетни и та же суета (фр.).]. Хоть бы я была Бог знает какая умница, — из них ничего
нового не выжмешь.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье
нового георгиевского
кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого-то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
Денисов, к удивлению Ростова, в
новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и
кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.