Неточные совпадения
Говорили, что
новый градоначальник совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов по легкомыслию; что он по ночам, в
виде ненасытного упыря, парит над городом и сосет у сонных обывателей кровь.
Но тут встретилось
новое затруднение: груды мусора убывали в
виду всех, так что скоро нечего было валить в реку. Принялись за последнюю груду, на которую Угрюм-Бурчеев надеялся, как на каменную гору. Река задумалась, забуровила дно, но через мгновение потекла веселее прежнего.
По наружному
виду дворяне резко разделялись на два сорта: на старых и
новых.
Это говорилось с тем же удовольствием, с каким молодую женщину называют «madame» и по имени мужа. Неведовский делал
вид, что он не только равнодушен, но и презирает это звание, но очевидно было, что он счастлив и держит себя под уздцы, чтобы не выразить восторга, не подобающего той
новой, либеральной среде, в которой все находились.
Хотя он и должен был признать, что в восточной, самой большой части России рента еще нуль, что заработная плата выражается для девяти десятых восьмидесятимиллионного русского населения только пропитанием самих себя и что капитал еще не существует иначе, как в
виде самых первобытных орудий, но он только с этой точки зрения рассматривал всякого рабочего, хотя во многом и не соглашался с экономистами и имел свою
новую теорию о заработной плате, которую он и изложил Левину.
— Я не мешаю тебе? — сказал Степан Аркадьич, при
виде зятя вдруг испытывая непривычное ему чувство смущения. Чтобы скрыть это смущение, он достал только что купленную с
новым способом открывания папиросницу и, понюхав кожу, достал папироску.
С той минуты, как при
виде любимого умирающего брата Левин в первый раз взглянул на вопросы жизни и смерти сквозь те
новые, как он называл их, убеждения, которые незаметно для него, в период от двадцати до тридцати четырех лет, заменили его детские и юношеские верования, — он ужаснулся не столько смерти, сколько жизни без малейшего знания о том, откуда, для чего, зачем и что она такое.
Чернобровая, черноволосая, румяная девочка, с крепеньким, обтянутым куриною кожей, красным тельцем, несмотря на суровое выражение, с которым она посмотрела на
новое лицо, очень понравилась Дарье Александровне; она даже позавидовала ее здоровому
виду.
— Я придумал вот что. Теперь, покуда
новые ревижские сказки не поданы, у помещиков больших имений наберется немало, наряду с душами живыми, отбывших и умерших… Так, если, например, ваше превосходительство передадите мне их в таком
виде, как бы они были живые, с совершением купчей крепости, я бы тогда эту крепость представил старику, и он, как ни вертись, а наследство бы мне отдал.
Зато и пламенная младость
Не может ничего скрывать.
Вражду, любовь, печаль и радость
Она готова разболтать.
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным
видом,
Как, сердца исповедь любя,
Поэт высказывал себя;
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал.
Евгений без труда узнал
Его любви младую повесть,
Обильный чувствами рассказ,
Давно не
новыми для нас.
Судя по особенной хлопотливости, заметной в буфете, по яркому освещению, придававшему какой-то
новый, праздничный
вид всем уже мне давно знакомым предметам в гостиной и зале, и в особенности судя по тому, что недаром же прислал князь Иван Иваныч свою музыку, ожидалось немалое количество гостей к вечеру.
Сережа был удивительно мил; он снял курточку — лицо и глаза его разгорелись, — он беспрестанно хохотал и затеивал
новые шалости: перепрыгивал через три стула, поставленные рядом, через всю комнату перекатывался колесом, становился кверху ногами на лексиконы Татищева, положенные им в
виде пьедестала на середину комнаты, и при этом выделывал ногами такие уморительные штуки, что невозможно было удержаться от смеха.
Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого
вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды
новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких.
Вдруг он вздрогнул: одна, тоже вчерашняя, мысль опять пронеслась в его голове. Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль. Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно «пронесется», и уже ждал ее; да и мысль эта была совсем не вчерашняя. Но разница была в том, что месяц назад, и даже вчера еще, она была только мечтой, а теперь… теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то
новом, грозном и совсем незнакомом ему
виде, и он вдруг сам сознал это… Ему стукнуло в голову, и потемнело в глазах.
На
вид ему было лет сорок пять: его коротко остриженные седые волосы отливали темным блеском, как
новое серебро; лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты замечательной: особенно хороши были светлые, черные, продолговатые глаза.
Он открыто заявлял, что, веря в прогресс, даже досадуя на его «черепаший» шаг, сам он не спешил укладывать себя всего в какое-нибудь, едва обозначившееся десятилетие, дешево отрекаясь и от завещанных историею, добытых наукой и еще более от выработанных собственной жизнию убеждений, наблюдений и опытов, в
виду едва занявшейся зари quasi-новых [мнимоновых (лат.).] идей, более или менее блестящих или остроумных гипотез, на которые бросается жадная юность.
Райский подошел сначала к одному, потом к другому окну. Из окон открывались
виды на поля, деревню с одной стороны, на сад, обрыв и
новый дом с другой.
Между тем граф серьезных намерений не обнаруживал и наконец… наконец… вот где ужас! узнали, что он из «
новых» и своим прежним правительством был — «mal vu», [на подозрении (фр.).] и «эмигрировал» из отечества в Париж, где и проживал, а главное, что у него там, под голубыми небесами, во Флоренции или в Милане, есть какая-то нареченная невеста, тоже кузина… что вся ее фортуна («fortune» — в оригинале) перейдет в его род из того рода, так же как и
виды на карьеру.
В этом
новом или, лучше, обновленном
виде могло бы удержаться сословие.
Но эта
новая жизнь, этот
новый, открывшийся передо мною путь и есть моя же «идея», та самая, что и прежде, но уже совершенно в ином
виде, так что ее уже и узнать нельзя.
По основании царства Гао-ли судьба, в
виде китайцев, японцев, монголов, пошла играть им, то есть покорять, разорять, низвергать старые и утверждать
новые династии.
Вглядыванье в общий
вид нового берега или всякой
новой местности, освоение глаз с нею, изучение подробностей — это привилегия путешественника, награда его трудов и такое наслаждение, перед которым бледнеет наслаждение, испытываемое перед картиной самого великого мастера.
Это убеждение было так сильно, что никто не решался отказать ему в этом, и он получал каждый год, в
виде отчасти пенсии, отчасти вознаграждения за членство в высшем государственном учреждении и за председательство в разных комиссиях, комитетах, несколько десятков тысяч рублей и, сверх того, высоко ценимые им всякий год
новые права на нашивку
новых галунов на свои плечи или панталоны и на поддевание под фрак
новых ленточек и эмалевых звездочек.
Маслова обвинялась в умышленном отравлении Смелькова с исключительно корыстною целью, каковая являлась единственным мотивом убийства, присяжные же в ответе своем отвергли цель ограбления и участие Масловой в похищении ценностей, из чего очевидно было, что они имели в
виду отвергнуть и умысел подсудимой на убийство и лишь по недоразумению, вызванному неполнотою заключительного слова председателя, не выразили этого надлежащим образом в своем ответе, а потому такой ответ присяжных безусловно требовал применения 816 и 808 статей Устава уголовного судопроизводства, т. е. разъяснения присяжным со стороны председателя сделанной ими ошибки и возвращения к
новому совещанию и
новому ответу на вопрос о виновности подсудимой», — прочел Фанарин.
Когда же один из них, почтенного
вида широкий старец, с завитками полуседой бороды, как у Моисея Микель-Анджело, и седыми густыми вьющимися волосами вокруг загорелого и оголившегося коричневого лба, надел свою большую шапку и, запахивая
новый домодельный кафтан, пролез на лавку и сел, остальные последовали его примеру.
Экзотическая зелень по углам, реставрированная живопись,
новые драпировки на окнах, навощенный паркет — словом, зал благодаря стараниям Альфонса Богданыча принял совершенно другой
вид.
Затем предоставлено было слово самому подсудимому. Митя встал, но сказал немного. Он был страшно утомлен и телесно, и духовно.
Вид независимости и силы, с которым он появился утром в залу, почти исчез. Он как будто что-то пережил в этот день на всю жизнь, научившее и вразумившее его чему-то очень важному, чего он прежде не понимал. Голос его ослабел, он уже не кричал, как давеча. В словах его послышалось что-то
новое, смирившееся, побежденное и приникшее.
Говорили, что ревнивый старик, помещая к Морозовой свою «фаворитку», имел первоначально в
виду зоркий глаз старухи, чтобы наблюдать за поведением
новой жилицы.
Раз случилось, что
новый губернатор нашей губернии, обозревая наездом наш городок, очень обижен был в своих лучших чувствах, увидав Лизавету, и хотя понял, что это «юродивая», как и доложили ему, но все-таки поставил на
вид, что молодая девка, скитающаяся в одной рубашке, нарушает благоприличие, а потому чтобы сего впредь не было.
Наши
новые знакомые по внешнему
виду мало чем отличались от уссурийских туземцев. Они показались мне как будто немного ниже ростом и шире в костях. Кроме того, они более подвижны и более экспансивны. Говорили они по-китайски и затем на каком-то наречии, составляющем смесь солонского языка с гольдским. Одежда их тоже ничем не отличалась от удэгейской, разве только меньше было пестроты и орнаментов.
Естественно, что наше появление вызвало среди китайцев тревогу. Хозяин фанзы волновался больше всех. Он тайком послал куда-то рабочих. Спустя некоторое время в фанзу пришел еще один китаец. На
вид ему было 35 лет. Он был среднего роста, коренастого сложения и с типично выраженными монгольскими чертами лица. Наш
новый знакомый был одет заметно лучше других. Держал он себя очень развязно и имел голос крикливый. Он обратился к нам на русском языке и стал расспрашивать, кто мы такие и куда идем.
Утром я бросился в небольшой флигель, служивший баней, туда снесли Толочанова; тело лежало на столе в том
виде, как он умер: во фраке, без галстука, с раскрытой грудью; черты его были страшно искажены и уже почернели. Это было первое мертвое тело, которое я видел; близкий к обмороку, я вышел вон. И игрушки, и картинки, подаренные мне на
Новый год, не тешили меня; почернелый Толочанов носился перед глазами, и я слышал его «жжет — огонь!».
Стон ужаса пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и по этой-то ране его следовало бить кнутом. Ропот и мрачный
вид собранного народа заставили полицию торопиться, палачи отпустили законное число ударов, другие заклеймили, третьи сковали ноги, и дело казалось оконченным. Однако сцена эта поразила жителей; во всех кругах Москвы говорили об ней. Генерал-губернатор донес об этом государю. Государь велел назначить
новый суд и особенно разобрать дело зажигателя, протестовавшего перед наказанием.
Другой, из
видов предупредительной осторожности, требовал
новых обеспечений, чтоб в случае моей смерти воспитание и содержание моих детей не пало на бедную коммуну.
С Сенатором удалялся, во-первых, Кало, а во-вторых, все живое начало нашего дома. Он один мешал ипохондрическому нраву моего отца взять верх, теперь ему была воля вольная.
Новый дом был печален, он напоминал тюрьму или больницу; нижний этаж был со сводами, толстые стены придавали окнам
вид крепостных амбразур; кругом дома со всех сторон был ненужной величины двор.
Она входит, слегка подпрыгивая, как будто ничего не знает. Как будто и освещение, и благоухание монашек, все это каждый день так бывает. Понятно, что из груди ее вылетает крик изумления при
виде нового лица.
Через несколько номеров журнала оказалось, что в таком эклектическом
виде «
Новый путь» дальше существовать не может, и был создан
новый журнал «Вопросы жизни», просуществовавший всего один год в трудных условиях начинающейся революции.
Невозможна творческая философская мысль, если нет сферы проблематического, нет мучительных усилий разрешить
новые вопросы, нет искания истины, которая не падает сверху в готовом и застывшем
виде, нет борений духа.
Испитой юноша, на
вид лет семнадцати, в лакированных сапогах, в венгерке и в
новом картузе на затылке, стуча дном водочного стакана по столу, убедительно доказывал что-то маленькому потрепанному человечку...
В конце письма «вельможа» с большим вниманием входит в положение скромного чиновника, как человека семейного, для которого перевод сопряжен с неудобствами, но с тем вместе указывает, что
новое назначение открывает ему широкие
виды на будущее, и просит приехать как можно скорее…
В этот день он явился в класс с
видом особенно величавым и надменным. С небрежностью, сквозь которую, однако, просвечивало самодовольство, он рассказал, что он с
новым учителем уже «приятели». Знакомство произошло при особенных обстоятельствах. Вчера, лунным вечером, Доманевич возвращался от знакомых. На углу Тополевой улицы и шоссе он увидел какого-то господина, который сидел на штабеле бревен, покачивался из стороны в сторону, обменивался шутками с удивленными прохожими и запевал малорусские песни.
И сел с таким
видом, точно сказал
новую дерзость. Лицо у Игнатовича посветлело, хотя краска залила его до самых ушей. Он сказал просто и свободно...
В таком
виде он отпустил его вестником к панам:
новый Кармелюк собирается в гости…
Винокуренный завод Стабровского находился всего в двадцати верстах от Суслона, и это сразу придало совершенно другое значение
новому хлебному рынку. Для этого завода ежегодно имелось в
виду скупать до миллиона пудов ржи, а это что-нибудь значило. Старик Колобов только ахнул, когда услышал про
новую затею.
Дома большею частью
новые и приятные на
вид, и нет той тяжкой казенщины, как, наприм<ер>, в Дуэ.
Когда же селят на линии проектированной дороги, то при этом имеются в
виду не жители
нового селения, а те чиновники и каюры, которые со временем будут ездить по этой дороге.
Вид у них какой-то особенный, в самом деле жениховский; один нарядился в красную кумачовую рубаху, другой в какой-то необыкновенной плантаторской шляпе, третий в
новых блестящих сапогах с высокими каблуками, купленных неизвестно где и при каких обстоятельствах.
В рапорте командира клипера «Всадник», относящемся к 1870 г., сказано, что клипер имеет в
виду, подойдя к местечку Мауке, высадить там 10 человек солдат с тем, чтобы они приготовили место под огороды, так как в продолжение лета в этом месте предполагалось основать
новый пост.
Одну минуту можно было подумать, что он не находит в своей душе того, к чему прислушивается с таким жадным вниманием. Но потом, хотя все с тем же удивленным
видом и все как будто не дождавшись чего-то, он дрогнул, тронул клавиши и, подхваченный
новой волной нахлынувшего чувства, отдался весь плавным, звонким и певучим аккордам…
Новые представляются тогда естества
виды,
новая цепь воображений.