Неточные совпадения
Незаметно получив рукою в плисовом обшлаге трехрублевую бумажку, дьякон сказал, что он запишет, и, бойко звуча
новыми сапогами по плитам пустой церкви, прошел в
алтарь.
На пустом
алтаре поставлены весы. Это будут
новые кавдинские фуркулы для человечества.
— Пословица есть, мой милый, что «дуракам и в
алтаре не спускают», — и с этим начала
новую страницу.
— Не беспокойтесь, этим вы меня не уязвите. Да, я повторяю: вам нужно только, чтобы кого-нибудь считали вашим рабом,
новым рабом вашей неотразимости. А время идет, а рабы все реже и реже. И для того чтобы не потерять последнего вздыхателя, вы, холодная, бесстрастная, приносите в жертву и ваши семейные обязанности, и вашу верность супружескому
алтарю.
Да, замечание! за растление умов, за соблазн малых сих, за оскорбление честнейшего, кроткого и, можно сказать, примерного служителя
алтаря — замечание, а за то, что голодный дьячок променял Псалтирь старую на
новую, сажают семью целую на год без хлеба…
Ахилла и Захария слушали эту проповедь из
алтаря, прислоня уши свои к завесе врат. Ахиллу возмущало, что
новый протопоп так же говорит и что его слушают с неменьшим вниманием, чем Туберозова… и что он, наконец, заступается за Туберозова и поучает ценить и помнить его заслуги.
Крискент любовался из
алтаря новым старостой, когда он с степенной важностью ставил свечи, откладывая широкие единоверческие кресты.
С жестокостью того, кто бессмертен и не чтит маленьких жизней, которыми насыщается, с божественной справедливостью безликого покидал его народ и устремлялся к
новым судьбам и
новые призывал жертвы, —
новые возжигал огни на невидимых
алтарях своих.
Так обошла богиня весь храм, возвращаясь назад к
алтарю, и все страстнее и громче становилось пение хора. Священное воодушевление овладевало жрецами и молящимися. Все части тела Озириса нашла Изида, кроме одной, священного Фаллуса, оплодотворяющего материнское чрево, созидающего
новую вечную жизнь. Теперь приближался самый великий акт в мистерии Озириса и Изиды…
Год траура по Петру Иннокентьевичу уже приближался к концу, когда
новое горе, поразившее обитателей высокого дома, вызвало
новое препятствие для Бориса Ивановича и Тани в осуществлении соединения их любящих сердец перед церковным
алтарем.
Видя в этих просьбах только порывы сильной к нему привязанности, он исполнял ее желания, но замечал притом жене, что если благородный, с твердыми правилами, человек раз дал клятву при
алтаре Божьем верно любить свою жену, так
новые обеты совершенно лишни; ветреного же мужчину и клятвы не удержат.
— Дорогая моя… Незабвенная! — с глубоким чувством говорила графиня. — Бог свидетель, как тяжела моя судьба, но среди величайшего горя я останусь верна клятве, которую дала тебе, как и клятве, данной мною перед
алтарем… Мне стоит посмотреть на твои дорогие черты, и в душе моей возрождаются
новые силы.
Надо, впрочем, отдать справедливость директору, что несмотря на то, что он на первых же порах отличил от других
новую ученицу и стал явно и настойчиво за нею ухаживать, это не помешало ему убедиться в ее музыкальной неподготовленности и маленьком голоске, и сдать ее в класс драматического искусства, на руки Марина — своего безопасного соперника в ферлакурстве, уверив Александру Яковлевну, что лишаясь ее как ученицы, он приносит жертву на
алтарь искусства, так как у нее, по его мнению, разделенному с Мариным — авторитетом в этом деле, — несомненные задатки драматической актрисы, и на его совести лежал бы грех лишения отечественной сцены ее лучшего будущего украшения.
Около же
алтаря поп Кирилл на дьяконе не ездил», но зато «в 725 году, мая, против 20-го числа», бес попутал отца Кириллу другим искушением, о котором сторож Михайла открылся дикастерии в таких словах, которых в подлинности переписать из его показания, по условиям печати, невозможно, и приходится только слегка и намеками обозначить — в чем состояла главная суть этого
нового события.