— Ну, положим! Я и сам так дам сдачи, что не обрадуешься! — грубо, совсем по-мальчишески, выкрикнул Собашников. — Только не стоит рук марать обо всякого… — он хотел прибавить
новое ругательство, но не решился, — со всяким… И вообще, товарищи, я здесь оставаться больше не намерен. Я слишком хорошо воспитан, чтобы панибратствовать с подобными субъектами.
Неточные совпадения
К огорчению Харитона Артемьича, первый номер «Запольского курьера» вышел без всяких
ругательств, а в программе были напечатаны какие-то непонятные слова: о народном хозяйстве, об образовании, о насущных нуждах края, о будущем земстве и т. д. Первый номер все-таки произвел некоторую сенсацию: обругать никого не обругали, но это еще не значило, что не обругают потом. В банке
новая газета имела свои последствия. Штофф сунул номер Мышникову и проговорил с укоризной...
Всё это только мелькнуло передо мной в этот первый, безотрадный вечер моей
новой жизни — мелькнуло среди дыма и копоти, среди
ругательств и невыразимого цинизма, в мефитическом воздухе, при звоне кандалов, среди проклятий и бесстыдного хохота.
Сделавшись управителем Пеньковского завода, Муфель быстро освоился на
новой почве и в совершенстве овладел целым лексиконом отборнейших российских
ругательств, но говорить по-русски не мог выучиться и говорил: «кланяйтесь из менэ», «благодарим к вам», «я буду приходить по вас», «сигун» вместо чугун и т. д., словом, это была совсем старая история, известная всякому.
Не успел я еще опомниться после посещения Ольги, как ко мне пожаловал
новый гость. К моей квартире подъехала с шумом карета, и Поликарп, плюя по сторонам и бормоча
ругательства, доложил мне о приезде «тово… энтого, чтоб его…», т. е. графа, которого он ненавидел всеми силами своей души. Граф вошел, слезливо поглядел на меня и покачал головой…
Солнце встало и светило сквозь мутную дымку. Было тепло. Обоз за обозом снимался с места и вливался на дорогу в общий поток обозов. Опять ехавшие по дороге не пускали
новых, опять повсюду свистели кнуты и слышались
ругательства. Офицеры кричали на солдат, солдаты совсем так же кричали на офицеров.
— Marchez, sacré nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!..] — послышались
ругательства конвойных, и французские солдаты с
новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
Правда, бывали отдельные случаи, не имеющие, впрочем, ничего общего с духом секты, что так называемые староверы, в пылу фанатизма, совершали иконоборные
ругательства над
новыми живописными иконами, но их на этом основании еще нельзя назвать иконоборцами, так как они поклоняются своим старым иконам.