Неточные совпадения
После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась
новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая понять их смысл, но не могла. Чувство торжества и светлой радости по мере совершения
обряда всё больше и больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.
Они с бьющимся от волнения сердцем ожидали
обряда, пира, церемонии, а потом, окрестив, женив или похоронив человека, забывали самого человека и его судьбу и погружались в обычную апатию, из которой выводил их
новый такой же случай — именины, свадьба и т. п.
В Заполье еще сохранились старинные свадебные
обряды, хотя они и перемешались с
новыми модными обычаями.
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою
новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмысленных форм и
обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: хочу милости, а не жертв…
Символический смысл этого
обряда, был, кажется, таков: вот я съел хлеб и соль на службе у
нового хозяина, — пусть же меня покарает железо, если я буду неверен.
Лесута-Храпунов, как человек придворный, снес терпеливо эту обиду, нанесенную родовым дворянам; но когда, несмотря на все его просьбы, ему, по званию стряпчего с ключом, не дозволили нести царский платок и рукавицы при
обряде коронования, то он, забыв все благоразумие и осторожность, приличные старому царедворцу, убежал из царских палат, заперся один в своей комнате и, наговоря шепотом много обидных речей насчет
нового правительства, уехал на другой день восвояси, рассказывать соседям о блаженной памяти царе Феодоре Иоанновиче и о том, как он изволил жаловать своею царскою милостию ближнего своего стряпчего с ключом Лесуту-Храпунова.
Между отцом и сыном происходит драматическое объяснение. Сын — человек
нового поколения, он беззаботно относится к строгой вере предков, не исполняет священных
обрядов старины, в его черствой, коммерческой душе нет уже места для нежных и благодарных сыновних чувств. Он с утра и до вечера трудится, промышляя кусок хлеба для себя и для семьи, и не может делиться с лишним человеком. Нет! Пускай отец возвращается назад, в свой родной город: здесь для него не найдется угла!..
Между прочим, нельзя не поражаться близостью основного и наиболее интимного мотива федоровской религии; религиозной любви к умершим отцам, к существу египетской религии, которая вся вырастает из почитания мертвых: весь ее культ и ритуал есть разросшийся похоронный
обряд [Египетская религия основана на вере в загробное существование и воскресение для
новой жизни за гробом, причем культ богов и умерших Озириса и Озирисов (ибо всякий умерший рассматривался как ипостась Озириса) сливается в один ритуал.
Распахнулись воротá, и первыми на господский двор жнеи вошли. Хозяин, Андрей Александрыч, в сношеньях с крестьянами строго соблюдавший народные
обряды, вышел навстречу жнеям. Был он без шапки, а в руках держал покрытое расшитым полотенцем деревянное блюдо с большим хлебом, испеченным из
новой пшеницы. Завидев Андрея Александрыча, громко закричали жнеи...
Просили его, целым кораблем молили, чтобы поведал про
новые законы, правила и
обряды, данные верховным пророком Максимом.
Подобному же
обряду омовения шампанским подвергали с добавлениями и вариантами каждую
новую шикарную кокотку, появлявшуюся в офицерском кружке.
Приехал заседатель, и труп увезли в «анатомию» поселка. Вскрытие и погребение самоубийцы произошло уже тогда, когда в высокий дом возвратились его
новые владельцы. Ее зарыли без церковного
обряда за кладбищем поселка.
Последний благоговейно сделал то же самое.
Новые братья облобызались.
Обряд побратимства совершился…
Впоследствии, когда раскол уже развился, существенными, характеристическими чертами его сделались: безграничное, возведенное на степень догмата, уважение к старине, к преданию, а особенно к внешним религиозным
обрядам, стремление подчинить этому преданию все условия гражданского, общественного и семейного быта, неподвижность жизни общественной, отвержение всякого прогресса, холодность ко всем успехам развития народной жизни, нелюбовь ко всему
новому, а в особенности к иноземному, и наконец глубокая, ничем непоколебимая вера в святость и непогрешимость всякого внешнего
обряда, всякого предания, которые носят на себе печать дониконовской старины и старой народности.
Духоборцы и молоканы, отвергающие всякую внешность, всякий
обряд, отвергают иконы, как старые, так и
новые, как живописные, так и иконописные, но их все-таки нельзя назвать только иконоборцами, ибо сущность их верований состоит не просто в раскольническом разрыве с господствующей церковью из-за внешних
обрядов и обычаев, как, например, почитание икон, но в совершенном отрицании никейского символа, этого краеугольного основания всех христианских исповеданий, и сверх того в отвержении таинств, церковного устройства и всяких
обрядов внешнего богопочитания.
У хлыстов, скопцов и т. п. есть иконы, и хотя им не отдается такого чествования, как в православной церкви, но все же их почитают и употребляют при совершении некоторых
обрядов, например, при приеме в свое общество
новых членов и пр.
Раскольники, называющие себя «старообрядцами» или «староверами», т. е. все те, которые отделились от церковного единения по поводу исправления
обрядов, произведенного патриархом Никоном, иначе все отделы поповщины и беспоповщины, не принимают икон живописных и
нового письма, но старым, а некоторые толки даже и
новым, но иконописным, поклоняются.