Неточные совпадения
Перед ним
стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными
чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что
ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
— Неплохо было затеяно, — сказал Иноков и толкнул его локтем. — Нет, серьезно; я верю, что люди будут творить чудеса, иначе — жизнь
ни гроша
не стоит и все надобно послать к
черту! Все эти домики, фонарики, тумбочки…
—
Черт ее знает из чего.
Постойте… Я, кажется,
ни от чего
не отрывал. Она была коленкоровая… Я, кажется, в хозяйкин чепчик зашил.
Но согласись, милый друг, согласись сам, какова вдруг загадка и какова досада слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому что она
стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому что я,
черт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так как я глава семейства, — ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой, что эта «помешанная» (так она выразилась, и мне странно, что она в одно слово с тобой: «Разве вы
не могли, говорит, до сих пор догадаться»), что эта помешанная «забрала себе в голову во что бы то
ни стало меня замуж за князя Льва Николаича выдать, а для того Евгения Павлыча из дому от нас выживает…»; только и сказала; никакого больше объяснения
не дала, хохочет себе, а мы рот разинули, хлопнула дверью и вышла.
— Ежели вы, господа, на этой же почве
стоите, — говорил он, — то я с вами сойдусь. Буду ездить на ваши совещания, пить чай с булками, и общими усилиями нам, быть может, удастся подвинуть дело вперед. Помилуй! tout croule, tout roule [все рушится, все разваливается (франц.)] — a y нас полезнейшие проекты под сукном по полугоду лежат, и никто
ни о чем подумать
не хочет! Момент, говорят,
не наступил; но уловите же наконец этот момент… sacrebleu!.. [
черт возьми! (франц.)]
Она взяла его за руку и — опять полилась нежная, пламенная речь, мольбы, слезы. Он
ни взглядом,
ни словом,
ни движением
не обнаружил сочувствия, —
стоял точно деревянный, переминаясь с ноги на ногу. Его хладнокровие вывело ее из себя. Посыпались угрозы и упреки. Кто бы узнал в ней кроткую, слабонервную женщину? Локоны у ней распустились, глаза горели лихорадочным блеском, щеки пылали,
черты лица странно разложились. «Как она нехороша!» — думал Александр, глядя на нее с гримасой.
— А провал их знает,
постоят ли, батюшка! Ворон ворону глаз
не выклюет; а я слышал, как они промеж себя поговаривали
черт знает на каком языке,
ни слова
не понять, а, кажись, было по-русски! Берегись, боярин, береженого коня и зверь
не вредит!
Над
чертом в различных позах
стояла вся старогородская аристократия, но лица
не выражали
ни малейшего страха от близости демона.
Слова отца заставили ее повернуть голову к разговаривающим; она
стояла, опустив раскрасневшееся лицо к полу; в
чертах ее
не было видно, однако ж,
ни замешательства,
ни отчаяния; она знала, что
стоит только ей слово сказать отцу, он принуждать ее
не станет. Если чувства молодой девушки были встревожены и на лице ее проглядывало смущение, виною всему этому было присутствие Вани.
Тетка Анна и Дуня плакали навзрыд. Дедушка Кондратий давно уже
не плакал: все слезы давно уже были выплаканы; но тоска, изображавшаяся на кротком лице его, достаточно свидетельствовала о скорбных его чувствах. Один приемыш казался спокойным. Он
стоял, склонив голову;
ни одна
черта его
не дрогнула во все продолжение предшествовавшей речи.
— Однажды я
стоял на небольшом холме, у рощи олив, охраняя деревья, потому что крестьяне портили их, а под холмом работали двое — старик и юноша, рыли какую-то канаву. Жарко, солнце печет, как огнем, хочется быть рыбой, скучно, и, помню, я смотрел на этих людей очень сердито. В полдень они, бросив работу, достали хлеб, сыр, кувшин вина, —
чёрт бы вас побрал, думаю я. Вдруг старик,
ни разу
не взглянувший на меня до этой поры, что-то сказал юноше, тот отрицательно тряхнул головою, а старик крикнул...
Солнце задело багряным краем за
черту горизонта, когда мы подъехали к логу. Свету было еще достаточно, хотя в логу залегали уже густые вечерние мóроки. Было прохладно и тихо. «Камень» молчаливо
стоял над туманами, и над ним подымался полный, хотя еще бледный, месяц. Черная тайга, точно заклятая, дремала недвижимо,
не шелохнув
ни одною веткой. Тишина нарушалась только звоном колокольчика, который гулко носился в воздухе, отдаваемый эхом ущелья. Сзади слышался такой же звон, только послабее.
Обращение со всеми — материнское… Н-да… Извольте понять: живёшь на земле,
ни один
чёрт даже и плюнуть на тебя
не хочет,
не то что зайти иногда и спросить — что, как, и вообще — какая жизнь? по душе она или по душу человеку? А начнёшь умирать —
не только
не позволяют, но даже в изъян вводят себя. Бараки… вино… два с полтиной бутылка! Неужто нет у людей догадки? Ведь бараки и вино большущих денег
стоят. Разве эти самые деньги нельзя на улучшение жизни употреблять, — каждый год по нескольку?
Овцебык
стоял и улыбался. Я никогда
не встречал человека, который бы так улыбался, как Богословский. Лицо его оставалось совершенно спокойным;
ни одна
черта не двигалась, и в глазах оставалось глубокое, грустное выражение, а между тем вы видели, что эти глаза смеются, и смеются самым добрым смехом, каким русский человек иногда потешается над самим собою и над своею недолею.
— Где вы попрятались,
чёрт бы вас взял?! — набросился на него хозяин, сжимая кулаки. — Где ты был сейчас? Пошел, скажи, чтобы этому господину подали коляску, а для меня вели заложить карету!
Постой! — крикнул он, когда лакей повернулся уходить. — Завтра чтоб
ни одного предателя
не оставалось в доме! Все вон! Нанимаю новых! Гадины!
— Долой!.. долой полицию! к
черту! Вон! — довольно дружно подхватили в кучке, но городовые продолжали себе
стоять как
ни в чем
не бывало, словно бы и
не понимая, что эти возгласы, в некотором роде, до них касаются, и только время от времени флегматично замечали близстоявшим, чтобы те расходились — «потому — нэможно! начальство нэ велыть!».
— Да
чёрт с ней! Всё одно,
ни бельмеса по-русски
не смыслит. Ты ее хоть хвали, хоть брани — ей всё равно! Ты на нос посмотри! От одного носа в обморок упадешь! Сидим по целым дням вместе, и хоть бы одно слово!
Стоит, как чучело, и бельмы на воду таращит.
Он рисовал мне картину бедствий и отчаяния семейств тех, кого губил Висленев, и эта картина во всем ее ужасе огненными
чертами напечатлелась в душе моей; сердце мое преисполнилось сжимающей жалостью, какой я никогда
ни к кому
не ощущала до этой минуты, жалостью, пред которою я сама и собственная жизнь моя
не стоили в моих глазах никакого внимания, и жажда дела, жажда спасения этих людей заклокотала в душе моей с такою силой, что я целые сутки
не могла иметь никаких других дум, кроме одной: спасти людей ради их самих, ради тех, кому они дороги, и ради его, совесть которого когда-нибудь будет пробуждена к тяжелому ответу.
Хрущов. Мне надо идти туда… на пожар. Прощайте… Извините, я был резок — это оттого, что никогда я себя
не чувствовал в таком угнетенном состоянии, как сегодня… У меня тяжко на душе… Но все это
не беда… Надо быть человеком и твердо
стоять на ногах. Я
не застрелюсь и
не брошусь под колеса мельницы… Пусть я
не герой, но я сделаюсь им! Я отращу себе крылья орла, и
не испугают меня
ни это зарево,
ни сам
черт! Пусть горят леса — я посею новые! Пусть меня
не любят, я полюблю другую! (Быстро уходит.)
Замечательной
чертой писательского"я"Некрасова было и то, что он решительно
ни в чем
не выказывал сознания того, что он поэт"мести и печали", что целое поколение преклонялось перед ним, что он и тогда еще
стоял впереди всех своих сверстников-поэтов и
не утратил обаяния и на молодежь. Если б
не знать всего этого предварительно, то вы при знакомстве с ним, и в обществе, и с глазу на глаз,
ни в чем бы
не видали в нем никаких притязаний на особенный поэтический"ореол". Это также
черта большого ума!
—
Ни гласа,
ни воздыхания, — проворчал Жирков, возвращаясь ощупью к крыльцу. — Своего извозчика услал, а тут и днем-то извозчиков
не найдешь. Ну, положение! Придется до утра ждать!
Чёрт подери, корзина промокнет и платье изгадится. Двести рублей
стоит… Ну, положение!
Они
не переменили местожительства и остались жить в собственном доме, так как собственные лошади и экипажи скрадывали расстояние, отделявшее их от города или «центра города», как говорила Ираида Ивановна,
ни за что
не соглашавшаяся с тем, что их дом
стоит за городской
чертой.
—
Постойте! Дайте досказать.
Не приравнивайте вы меня, пожалуйста, к нашим охранителям дореформенного типа. Я говорю только, что мы, с нашей мозговой дрессировкой,
ни к
черту не годны там, где нужно дело делать. На первом на себе я убедился. И проклинаю — слышите, проклинаю! — все те учебные книги и книжонки, которые зубрил или штудировал гимназером и студентом.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная
черта, которая была на них в то время, как они
стояли под ядрами. Ростов,
не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник
ни разу
не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
В этом отчаянном положении отец Фока являет новую
черту своего характера и своего веселого юмора. Заручившись обещанием ключаря «все уладить», отец Фока суетится, когда его «гоняют», и со всех сторон ему «шепчут» и тормошат его до того, что он уже
не может разобрать, «бегает» он или «
стоит», а все-таки он знает, ему же верует и на кого надеется. Но когда вся эта докука его одолевает, то он уже
не в силах
ни стоять,
ни бегать и отвечает в лапидарном стиле...